Выполнила перевод студентка 4 курса Института переводоведения, русистики и многоязычия Пятигорского государственного университета Анаит Хачатрян. Студентка об опыте перевода: "Задумавшись о масштабе данного проекта, я сразу же определилась: это то, в чём я хочу быть задействована. И под словом "масштаб" я подразумеваю не количество людей. Я подразумеваю количество "неравнодушных" рук, которые, точно так же, как и мои, "взяли" эти тексты и перевели их. Не зря Рэй Брэдбери считал, что душа человека обитает в его руках. "Ведь всё, что мы делаем с миром, мы делаем руками"".
Данный перевод создан в рамках студенческого волонтерского проекта и может содержать ряд неточностей в передаче юридических терминов, названиях организаций и документов. Включение в текст устоявшихся и принятых в историографии терминов, приведение его к академической версии — задача дальнейшей научной редактуры перевода, которая может быть предпринята при подготовке специализированного научного издания.
Фрагмент утреннего заседания МВТ, 1 августа 1946 года, четверг.
Из стенограмм Нюрнбергского процесса. Впервые публикуется на русском языке. Перевод с английского.
Утром 1 августа 1946 года обвинение провело перекрестный допрос свидетеля Карла-Хайнца Хоффманна.
Участники допроса:
Карл-Хайнц Хоффманн — сотрудник центрального аппарата Гестапо, начальник подразделения гестапо в Дании
Анри Моннерей — французский помощник обвинителя
Исторический контекст. "Хоффманн рассказывает о полномочиях гестапо в концлагерях", — комментирует юрист, исследователь международного права Сергей Мирошниченко, который много лет переводит стенограммы Нюрнбергского процесса.
М. МОННЕРЕЙ: Вы только что сказали, что людей отправляли в концентрационные лагеря по требованию местных органов гестапо. Это действительно так?
ХОФФМАНН: Если человека хотели отправить в концентрационный лагерь, управление государственной полиции Берлина должно было сделать запрос в управление гестапо. Человека можно было отправить в концентрационный лагерь только в том случае, если управление гестапо или, впоследствии, начальник службы безопасности принимали решение о предупредительном заключении. Транспортировка осуществлялась по обычным каналам полиции.
М. МОННЕРЕЙ: Свидетель, получается, интернирование в концлагеря действительно осуществлялось по инициативе местных отделений гестапо?
ХОФФМАНН: По требованию местного управления государственной полиции.
М. МОННЕРЕЙ: А местные органы гестапо, когда делали этот запрос, арестовывали человека сразу?
ХОФФМАНН: Да.
М. МОННЕРЕЙ: Имели ли также пограничные посты право запрашивать интернирование в концентрационные лагеря?
ХОФФМАНН: В полномочия пограничной полиции входило только задержание людей на границе. Они не принимали никаких решений самостоятельно. Когда пограничная полиция арестовывала человека, единственное, что от нее требовалось, это передать задержанного с рапортом в управление государственной полиции для дальнейшего расследования дела. Сотрудники пограничной полиции были в основном новичками, ещё не способными проводить какие-либо уголовные расследования. Управление пограничной полиции не являлось независимым органом и не могло делать такого рода запросы. Обязанности пограничной полиции ничем не отличались от тех, что были до 1933 года.
М. МОННЕРЕЙ: Свидетель, всё же я хотел бы показать Вам документ от 1944 года, поступивший из отделения гестапо в Дюссельдорфе документ 1063-PS. Правда ли то, что письмо также было разослано в отделения пограничной полиции в целях их осведомления о том, что не было никакого разрешения на отправку арестованных работников с Востока (остарбайтеров) обратно в концентрационный лагерь Бухенвальд?
ХОФФМАНН: Извините, я не совсем понял вопрос, так как читал документ.
М. МОННЕРЕЙ: Верно ли, что это письмо, адресованное в отделения пограничной полиции, информирует их о том, что…
ХОФФМАН: Это видно из содержания. Понятно, конечно, что управление государственной полиции также направляет свои основные директивы на границу, поскольку содержание этого письма касается обращения с задержанными лицами, которых, очевидно, арестовали на границе. В письме также говорится, что управление полиции, задержавшее такое лицо, должно передать всю информацию при передаче дела в управление государственной полиции, то есть в Генеральное управление.
М. МОННЕРЕЙ: Верно ли то, что в этом документе указано, что просьбы о переводе в концентрационные лагеря, поступающие от пограничных служб, должны проходить через Дюссельдорф?
ХОФФМАНН: Да, конечно. Насколько мне известно, у управления пограничной полиции не было прямых связей с гестапо.
М. МОННЕРЕЙ: Значит, верно и то, что управление пограничной полиции могло самостоятельно подавать запросы на интернирование в концентрационные лагеря?
ХОФФМАНН: Только в управление государственной полиции в Дюссельдорфе. Спешу добавить, что документ датирован 1944 годом, и что с 1940 года я больше не работал в государственной полиции Германии; и я не могу сказать, были ли внесены какие-либо изменения в директивы, изданные для пограничных сотрудников полиции во время моего отсутствия. Этот документ не дает никаких оснований полагать, что они были, и, как я предполагаю, тот же самый указ был направлен Ландрату в том числе.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: В целом трибунал считает, что нет смысла подвергать свидетеля перекрестному допросу о документах, которые не являются его собственными и о которых он ничего не знает. Вы можете представить эти документы.
М. МОННЕРЕЙ: Слышали ли Вы о тайной полевой полиции?
ХОФФМАНН: В сёлах была только жандармерия, а в небольших городах так называемая общественная уголовная полиция.
М. МОННЕРЕЙ: Кажется, Вы допустили ошибку в переводе. Я говорю про «Гехайме Фельдполицай».
ХОФФМАНН: Да, знаю это учреждение. Сначала я не понял вопрос.
М. МОННЕРЕЙ: Правда, что большинство членов тайной полевой полиции ранее являлись обычными сотрудниками полиции?
ХОФФМАНН: В состав подразделений тайной полевой полиции входило несколько сотрудников полиции, в основном, специальных солдат, отобранных именно для этих подразделений. Что касается групп тайной полевой полиции, которых перевели в Данию, я думаю, в одном подразделении насчитывалось от 10 до 15 процентов сотрудников полиции. Остальные были направленными на службу солдатами, которые ранее не имели никакого отношения к полиции.
М. МОННЕРЕЙ: Правда, что большинство членов тайной полевой полиции ранее являлись обычными сотрудниками полиции?
ХОФФМАНН: Большинство начальников отрядов и штабов являлись сотрудниками полиции, и, насколько я помню, в основном уголовной полиции.
М. МОННЕРЕЙ: С позволения трибунала я передам два документа, которые являются аффидевитами (письменными показаниями), документы F-964 и F-965, становятся вещественными доказательствами RF-1535 РФ-1536. Эти документы указывают на то, что в двух регионах Франции подавляющее большинство офицеров военной полиции ранее работали в полиции.
[Поворачивается к свидетелю.] Правда ли то, что заложники на оккупированных территориях были переданы Сипо (Sipo, аббр. с нем. Sicherheitspolizei, полиция безопасности в нацистской Германии)?
ХОФФМАНН: Я не понял вопрос.
М. МОННЕРЕЙ: Правда ли то, что на оккупированных территориях заложники были переданы Сипо Вооруженными Силами?
ХОФФМАНН: Это зависело от территории. Насколько мне известно, во Франции заложники были расстреляны Вооруженными силами; в Норвегии по приказу рейхскомиссара Тербовена Сипо. Не могу сказать, как было в Бельгии.
МОННЕРЕЙ: Получали ли Вы какие-нибудь отчеты о допросах с пристрастием, свидетельствующие о том, насколько жестокими они были?
ХОФФМАНН: Вы имеете в виду отчеты за время моего пребывания в должности?
М. МОННЕРЕЙ: В Берлине.
ХОФФМАНН: Нет, я сказал, что, основываясь на официальных данных, мы узнали только о том, что было напечатано в Белой книге Норвегии. Это всё, что мне было известно.
М. МОННЕРЕЙ: Я хотел бы представить трибуналу доклад командующего Сипо и СД в Марселе от 6 июля 1944 года, касающийся арестов членов французского Сопротивления, их допроса и последовавших за этим смертей. Это документ F-979, и он становится вещественным доказательством RF-1537. С позволения трибунала я хотел бы зачитать выдержку из этого документа французский перевод, вторая страница:
«Арестованные под номерами 1-4, 6-12, а также 43 заключенных под номером 16 были убиты при попытке совершения масштабного побега 13 июня 1944 года. Арестованные с номерами 13-15 были убиты в окрестностях Салона также при попытке к бегству 15 июня 1944 года. Номер 17 по-прежнему разыскивается специальной секцией AS», далее «номер 21 умер в нашей конторе 9 июня 1944 года»
[Поворачивается к свидетелю.] Касаемо директивы «Ночь и туман», Вы сказали, что органы гестапо в Берлине были против неё, верно?
ХОФФМАНН: Верно.
М. МОННЕРЕЙ: Я хотел бы представить Вам документ 668-PS, который уже был представлен в качестве вещественного доказательства USA-504.
ХОФФМАНН: Я уже объяснял, что государственная полиция была против этой директивы по техническим причинам. Однако, поскольку, эта директива была издана правительством Германии, её, как правило, должна была выполнить государственная полиция, а также и другие ведомства.
М. МОННЕРЕЙ: Получается, ваше отделение IV D 4 подписало этот документ и, следовательно, приняло такое жестокое решение?
ХОФФМАНН: Решение, которое указывалось в директиве.
М. МОННЕРЕЙ: По требованию Вооруженных Сил Ваше ведомство предложило это решение, не так ли?
ХОФФМАНН: Вы имеете в виду конкретно это решение или саму директиву?
М. МОННЕРЕЙ: Я спрашиваю Вас, Свидетель, правда ли то, что решение о том, должны ли родственники покойного француза быть извещены о его смерти, принималось по требованию Вооруженных Сил. Правда ли, что Вами было принято это решение?
ХОФФМАНН: Согласно этому документу, как я понял, запрос был направлен ВКВ, и гестапо ответило, указав требования этой директивы.
М. МОННЕРЕЙ: На второй странице армия даёт ответ о согласии с Вашим предложением, верно?
ХОФФМАНН: Совершенно верно.
М. МОННЕРЕЙ: Вы сами давали указания относительно применения директивы «Ночь и туман»?
ГОФФМАНН: Это не входило в мои обязанности. Мне как ведомственному посреднику лишь требовалось передать условия директивы компетентным ведомствам, остальное было задачей местных ведомств.
М. МОННЕРЕЙ: Имели ли Вы какое-либо отношение к концентрационным лагерям.
ХОФФМАНН: Только с того момента, как мне поручили смотреть за французскими министрами. Премьер-министр Рейно и Мандель сначала находились в камерах в Ораниенбурге, и я их часто навещал, чтобы узнать, в чём они нуждались. И то же самое позже в концлагере Бухенвальд, где премьер-министры Блюм и Мандель располагались в небольшом доме, коттедже, в населённом пункте, где находилось руководство. Что касается замка Иттер, охранники, размещённые там, были из подразделений концлагеря Дахау. Это единственные случаи, когда я имел косвенный контакт с управляющими концлагерей.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Объявляю перерыв.
[Заседание трибунала отложено до 14.00]
Послеобеденное заседание
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Вероятно, будет удобнее, если Трибунал предложит адвокатам сначала разобрать все устные показания свидетелей сторон защиты, и только потом комментировать письменные, поскольку некоторые документы, а именно аффидевиты, еще не готовы. Думаю, так будет удобнее адвокатам организаций.
Трибунал предлагает провести заседание утром субботы до 13:00.
М. МОННЕРЕЙ: Недавно Вы сказали нам, что кроме защиты некоторых французских политических лиц, Вы не имеете никакого отношения к непосредственному контролю концентрационных лагерей?
ХОФФМАНН: Верно.
М. МОННЕРЕЙ: Устанавливали ли Вы правила поведения в концентрационных лагерях?
ХОФФМАНН: Нет
М.МОННЕРЕЙ: Передавали ли Вы указы в концлагеря?
ХОФФМАНН: Не помню.
М. МОННЕРЕЙ: С позволения трибунала, я хотел бы представить свидетелю ранее не назначенный к рассмотрению документ 2521-PS, который станет новым вещественным доказательством RF-1538.
На второй странице этого документа есть выдержка из директивы "Ночь и туман" о предназначении отделений концлагеря. Этот документ датирован 4 августа 1942 года и взят из отделения IV D 4.
ХОФФМАНН: Да. Это фактическая передача директивы «Ночь и туман» инспекции концентрационных лагерей. Я уже не помню, когда в концлагерях директива "Ночь и туман" была приведена в исполнение. Полагаю, причиной была трудность проведения процедуры в отдельных подразделениях.
М. МОННЕРЕЙ: Этот документ подписали Вы, верно?
ХОФФМАНН: Там стоит моя подпись: "Д-р Хоффманн", а также штамп. Должно быть, я его подписывал когда-то.
M. MONNERAY: You said to us just now that people were sent to concentration camps at the request of the local Gestapo services. Is that true?
HOFFMANN: If an individual was to be sent to a concentration camp, the State Police office in Berlin had to make a request to the Gestapo office. It was only if the Gestapo office or, later on, the chief of the Security Police decided for protective custody, that the individual could be sent to the concentration camp. The transportation was provided through the usual channels of the Police administration.
M. MONNERAY: So it is a fact, Witness, that internments in concentration camps were made on the initiative of the local offices of the Gestapo?
HOFFMANN: On the demand of the local office of the State Police.
M. MONNERAY: And the local Gestapo services, when making such a request at the same time arrested the individual?
HOFFMANN: Yes.
M. MONNERAY: Did frontier posts also have the right to make requests for internment in concentration camps?
HOFF'MANN: The frontier Police had only the duty of apprehending people at the frontier. They did not make any decisions independently. When the frontier Police arrested a person, all they did was to hand him over with a report to the State Police office, which continued to investigate the matter. The officials of the frontier Police were mostly beginners who were not yet able to carry out any criminal investigations. The frontier Police office was not an independent office that could make such requests. The duties of the frontier Police were in no way different from those before 1933.
M. MONNERAY: I would like to show you, Witness, a document which nevertheless dates from 1944 and which comes from the Dusseldorf Gestapo office. That is Document 1063-PS. Is it a fact that this letter was also sent to offices of the frontier Police to inform them that there was no permission to send arrested Eastern Workers back to Buchenwald concentration camp?
HOFFMANN: Excuse me; I did not quite understand the question because I was reading.
M.MONNERAY: Is it correct that this letter addressed to the frontier Police offices of the frontier Police informs them.. .
HOFF'MANN: That can be seen from the contents. It is clear, of course, that a State Police office also sends its principal directives to the frontier, for the contents of this letter deal with the treatment of individuals who had been caught and that, of course, happened at the frontier. The letter also states that a Police office, having picked up such an individual, has to pass on all information when they hand over the case to the State Police office, that is, the principal office.
M. MONNERAY: It is correct, is it not, that this document indicates that requests for transfer to concentration camps which would come from frontier offices have to pass via Dusseldorf?
HOFFMANN: Yes, of course. To my knowledge, the frontier Police office could not have any direct connection with the Gestapo.
M. MONNERAY: So it is also correct that the frontier Police office could itself file requests for internment in concentration camps?
HOFFMANN: Only to the State Police office at Dusseldorf. But I must add that the document is dated 1944, and that since 1940 I was no longer engaged in State Police work in Germany; and I cannot say whether there were any changes in the directives given for the frontier Police offices during my absence. This document does not give any cause to suppose there were, because I assume that the same decree was also sent to the Landrate.
THE PRESIDENT: In general, the Tribunal thinks that there is no use cross-examining the witness about documents which are not his own documents and about which he knows nothing. You can put the documents in.
M. MONNERAY: Do you know the institution of the Secret Field Police?
HOFFMANN: In the country there was only the Gendarmerie, and in the smaller towns, the so-called communal Criminal Police.
M. MONNERAY: I believe there is a mistranslation here. I mean the "Geheime Feldpolizei."
HOFFMANN: That institution is known to me, yes. I did not understand the question at first.
M. MONNERAY: Is it correct that most of the members of the Field Police came from the Police?
HOFFMANN: The units of the Secret Field Police were composed of a few Police officials, but mostly of soldiers who had been detailed for that purpose. With regard to the groups of the Secret Field Police which were transferred to Denmark, I estimate that within one unit there were about 10 to 15 percent of Police officials, and the remainder were soldiers who had been detailed for that duty and who previously had never had anything to do with the Police.
M. MONMERAY: Is it correct that most of the officers of the Field Police came from the Police?
HOFFMANN: The leaders of the detachments and the staff were mostly Police officials, and as far as I can remember, mostly officials from the Criminal Police.
M. MONNERAY: With the permission of the Tribunal I will hand in two documents which are affidavits, Documents F-964 and F-965, which become Exhibits RF-1535 and RF-1536. These documents indicate, for two regions of France, that the great majority of the officers of this military Police came from the Police originally.
[Turning to the witness.] Is it correct that hostages in the occupied territories were handed over to the Sipo?
HOFFMANN: I did not understand that question.
M. MONNERAY: Is it correct that in the occupied territories hostages were handed over by the Armed Forces to the Sipo?
HOFFMANN: That varied in the different territories. As far as I know, hostages in France were shot by the Armed Forces; in Norway, upon order of the Reich Commissioner Terboven, as far as I know, by the Sipo. I could not say of my own knowledge how it was in Belgium.
M. MONNERAY: Did you receive any reports on third-degree interrogations, indicating how rigorous these interrogations were?
HOFFMANN: You mean reports during my term of office?
M. MONNERAY: That was in Berlin.
HOFFMANN: No, I have said that as an official basis of information we only found out what had been printed in the Norwegian White Book. Apart from that nothing was known to me.
M. MONNERAY: I should like to submit to the Tribunal a report from the commander of the Sipo and SD at Marseilles, of 6 July 1944, concerning arrests of members of the French resistance, of the interrogation of these members, and of deaths which ensued. This is Document F-979, which becomes Exhibit RF-1537. With the permission of the Tribunal I would like to read an extract of this document-on Page 2 of the French translation:
"The arrested men, Numbers 1 to 4, 6 to 12, as well as the 43 prisoners named under Number 16, were killed while attempting to escape on a large scale on 13 June 1944. Numbers 13 to 15 were killed in the neighborhood of Salon on 15 June 1944 in an attempted escape. Number 17 is still required by special section AS."-and further on-"Number 21 died at our office on 9 June 1944."
[Turning to the witness.] Concerning the Nacht und Nebel Decree, you said to us that the Gestapo services in Berlin were opposed to it. Is that so?
HOFFMANN: Yes.
M. MONNERAY: I would like to submit to you Document 668-PS, which has already been submitted as Exhibit USA-504.
HOFFMANN: I have explained that the State Police, for technical reasons, were against that decree. But since it was a decree which had been issued by the German Government, the decree had, of course, to be carried out by the State Police as well as by other offices.
M. MONNERAY: And your Amt IV D 4, which signed this document, chose the most rigorous solution?
HOFFMANN: The solution which was indicated by the decree.
M. MONNERAY: The Armed Forces had asked your office to suggest the solution, had it not?
HOFFMANN: Do you mean the solution in this special case, or the decree in general?
M. MONNERAY: I ask you, Witness, whether it is correct that the Armed Forces requested you to suggest an answer to the question of whether the relatives of a deceased Frenchman should be advised of his death or not. Is it true that you chose the most rigorous solution?
HOFFMANN: From this document I can gather only that apparently an inquiry was sent by the OKW, and that the Gestapo office gave the answer, stating what was required by the terms of this decree.
M. MONNERAY: Is it correct that on Page 2 the Army answers you that it agrees with your proposal?
HOFFMANN: Obviously.
M. MONNERAY: Did you yourself give instructions, personal instructions, concerning the application of the Nacht und Nebel Decree?
HOFFMANN: That was hot my task. I had as ministerial agent only to pass on the terms of the decree to the competent offices, and the rest was done by the local offices.
M. MONNERAY: Did you have any connection with the concentration camp services?
HOFFMANN:I had connection with the concentration camps only from the time when I was charged with the care of the French ministers, because Prime Minister Reynaud and M. Mandel first lived in cells at Oranienburg, and I had to see them there frequently in order to find out what they needed. And the same applied later to the Concentration Camp Buchenwald where Prime Minister Blum 2nd M. Mandel were accommodated in a small house, a cottage, in the settlement where the management was quartered. And concerning the castle of Gitter, the guards posted there were taken from units of the Concentration Camp Dachau. Those were the only cases in which I had indirect contact with the administration of concentration camps.
THE PRESIDENT: It is time to adjourn.
[The Tribunal recessed until 1400 hours.]
Afternoon Session
THE PRESIDENT: It will perhaps be convenient to counsel for the organizations to know that the Tribunal proposes to take all the oral evidence, the witnesses for the organizations, first, and then that they should comment upon their documents afterward, because some of the documents, namely affidavits, have not yet been got ready. I think that will probably be convenient to counsel of the organizations. =
And the Tribunal proposes to sit on Saturday morning in open session until 1 o'clock.
M. MONNERAY: You told us a while ago that, except for the protection of certain French political persons, you had nothing to do with the control of the concentration camps?
HOFFMANN: No.
M. MONNERAY: Did you establish regulations for the concentration camps?
HOFFMANN: No. M.MONNERAY: Did you pass on instructions to the concentration camps?
HOFFMANN: I cannot remember.
M. MONNERAY: I should like to show the witness, with the permission of the Tribunal, Document 2521-PS, which will become Exhibit RF-1538. This document is not in the document book; it is a new item.
On Page 2 of this document we find an extract of the Night and Fog Decree for the use of the concentration camp offices. This document is dated 4 August, 1942, and comes from Amt IV D 4.
HOFFMANN: Yes. That is a factual transmission of the Night and Fog Decree to the inspector of the concentration camps. I can no longer remember from when they started carrying out the Night and Fog Decree in concentration camps. I assume that the reason was the difficulty of carrying out the procedure in the individual offices.
M. MONNERAY: This document is signed by yourself, is it not?
HOFFMANN: It says, "Signed, Dr. Hoffmann," and there is a stamp there, too. I must have signed it at some time.
