Выполнила перевод студентка 4 курса Пятигорского университета Марина Маринина. Студентка об опыте перевода: "Самым сложным, на мой взгляд, был перевод различных терминов и наименований. Ведь нужно было изучить большое количество источников, для того, чтобы подобрать верные соответствия при переводе, а также вникнуть в суть внутреннего устройства политической системы нацистской Германии того времени".
Данный перевод создан в рамках студенческого волонтерского проекта и может содержать ряд неточностей в передаче юридических терминов, названиях организаций и документов. Включение в текст устоявшихся и принятых в историографии терминов, приведение его к академической версии — задача дальнейшей научной редактуры перевода, которая может быть предпринята при подготовке специализированного научного издания.
Фрагмент утреннего заседания МВТ, 1 августа 1946 года, четверг.
Из стенограмм Нюрнбергского процесса. Впервые публикуется на русском языке. Перевод с английского.
Утром 1 августа 1946 года защита провела перекрестный допрос свидетеля защиты Вернера Беста, которого вызвали в суд адвокаты гестапо. Затем защитой был допрошен другой свидетель, Карл-Хайнц Гофман.
Участники допроса:
Вернер Бест — обергруппенфюрер (генерал рода войск) СС, в качестве уполномоченного Рейха в Дании в 1942-1945 являлся главным проводником нацистской политики в этой стране. Учитывая публичное заявление Германии, что Дания взята под защиту от нападений союзников, в отличие от рейхскомиссаров оккупированных территорий не обладал всей полнотой власти. Следовал политике лавирования между датским правительством и руководством Германии.
Карл-Хайнц Гофман – сотрудник центрального аппарата Гестапо, начальник подразделения гестапо в Дании.
Доктор Рудольф Меркель — адвокат гестапо
Доктор Ганс Латернзер — адвокат Генерального штаба и высшего командования
Исторический контекст. "Бест говорит о показаниях Альфреда Науйокса — сотрудника СД, который рассказал, что в Дании была организована система убийств нежелательных лиц из числа интеллигенции (ее жертвами стали 267 человек), — отмечает юрист, исследователь международного права Сергей Мирошниченко, который много лет переводит стенограммы Нюрнбергского процесса. — Людям звонили в дверь и убивали на пороге дома, подбрасывая на место преступления листовки от лица компартии с угрозами якобы "коллаборантам". Так погиб, например, датский драматург Кай Мунк.
Гофман, в свою очередь, рассказывает об организации работы гестапо".
Меркель: Знаете ли вы о том, что примерно за 6 месяцев до окончания войны, Науйокс перешёл на сторону американцев?
Бест: Мне об этом сообщили уже здесь.
Меркель: Убийства, описанные Науйоксом, были делом рук гестапо?
Бест: Нет. Гестапо, будучи исполнительным аппаратом, находящимся в подчинении у командующего полицией безопасности, подобных действий не осуществляло. Убийства совершались подразделениями особого назначения, которые напрямую несли ответственность перед высшим руководителем СС и полиции.
Меркель: Было ли известно общественности о казнях советских заключенных в немецких концлагерях?
Бест: Нет. Во всяком случае, могу сказать, что, несмотря на свой высокий пост, я узнал об этом уже во время данного судебного разбирательства.
Меркель: Значит ли это, что, благодаря рекомендации рейхсминистра внутренних дел к вашей книге и в соответствии с этой рекомендацией, книга приобрела официальный характер?
Бест: Не думаю, так как уверен, что таким же образом в том же самом отделении целый ряд книг был представлен к рекомендации. Государственное управление никак не участвовало в их публикации или издательстве от своего имени.
Меркель: Ваша честь, вопросов больше нет.
Ганс Латернзер (представитель защиты Генерального штаба и Верховного командования вооружённых сил Германии): Господин председатель, я бы хотел подробно рассмотреть вопрос, возникший во время перекрёстного допроса.
Председатель: Прошу, господин Латернзер.
Латернзер: Свидетель, вам был представлен документ R-178. На странице 26 этого документа посередине вы сможете обнаружить, что рейхскомиссар обороны дал согласие на отбор советских военнопленных и их убийство в оборонительных районах. Затем обвинитель спросил вас, кто в то время был рейхскомиссаром обороны, и вы сказали, что не знаете. Теперь я бы хотел вас спросить о том, кто обычно занимал эту должность. Разве этим занимались не гауляйтеры?
Бест: Иногда гауляйтеры, а иногда, если не ошибаюсь, эту должность занимали высокопоставленные чиновники, обер-президент и ему подобные; также министры различных учреждений.
Латернзер: Следовательно, рейхкомиссары обороны были представителями исключительно военных учреждений, контролируемых ОКХ, а не военных управлений, верно?
Бест: Нет. Насколько я помню внутреннюю структуру того времени, нет.
Латернзер: Спасибо. Вопросов больше нет.
Председатель: Свидетель может быть свободен.
Меркель: У меня есть ещё один свидетель, и, чтобы не мешать проведению допроса, возможно, было бы лучше сейчас прерваться, ваша честь.
Председатель: Хорошо.
[Объявлен перерыв.]
Меркель: С позволения трибунала, я вызываю свидетеля Карла-Хайнца Гофмана.
[Свидетель Гофман занял место на свидетельской трибуне.]
Председатель: Не могли бы вы назвать своё полное имя?
Карл-Хайнц Гофман (свидетель): Карл-Хайнц Гофман.
Председатель: Повторяйте за мной слова присяги. Клянусь Богом, всемогущим и всеведущим, что я буду говорить правду, только правду и ничего, кроме правды.
[Свидетель повторил слова присяги.]
Председатель: Можете сесть.
Меркель: Когда и как вы попали в тайную государственную полицию?
Гофман: После того, как я сдал свой последний государственный экзамен по юриспруденции в 1937 году, я подал заявление о приеме на работу в три административных учреждения. Первое предложение о найме я получил от государственной полиции и принял его. После года испытательного срока работы в управлении государственной полиции в Кобленце я был назначен заместителем начальника и политическим советником правительства. Через год, в 1939, меня перевели на ту же должность в Дюссельдорф. Там я был назначен на пост советника инспектора по обороне Рейха. Затем, когда полиция безопасности начала свою работу в Голландии, я поехал туда в качестве ведущего административного руководителя. В сентябре 1940 года меня перевели в министерство внутренних дел Рейха, в отделение гестапо, где я возглавил реферат оккупированных западноевропейских территорий. В сентябре 1943 года меня направили в Бд С (часть гестапо) в Данию на должность руководителя IV управления.
Меркель: Вы утверждаете, что работали в двух управлениях государственной полиции. Вы были в качестве заместителя руководителя в Кобленце и Дюссельдорфе?
Гофман: Да.
Меркель: Какое отношение имели данные ведомства гестапо к внутреннему управлению?
Гофман: Руководитель являлся политическим экспертом начальника окружного управления (регирунгспрезидента) и руководителем ведомства обер-президента. В городах и округах, в которых не имелось подразделений гестапо, нижние уровни тайной полиции представляли районные и местные полицейские служащие, а также жандармерия. Примерно 80 процентов всех дел поступало из этих отделений полиции.
Меркель: Могла ли НСДАП издавать приказы государственной полиции?
Гофман: Согласно существующим тогда законам – нет. Такое было возможно лишь в местах, где гауляйтер также занимал должность обер-президента или начальника окружного управления (регирунгспрезидента).
Меркель: А что было в действительности? Как это работало на самом деле?
Гофман: В действительности, средние и нижние уровни отделения иногда пытались вмешаться в процесс работы. Однако полиция всячески отвергала данный факт, а само вмешательство в основном предпринимались в том случае, если в процессе участвовали только члены партии.
Меркель: Разве прямая задача гестапо не заключалась в продвижении идеологических идей партии?
Гофман: Нет. Задачи государственной полиции заключались в осуществлении контрразведки против нападений, направленных на государство. Всё это в рамках правовых положений и установок.
Меркель: Исходя из этого, первоначальная цель работы гестапо носила захватнический характер или оборонительный?
Гофман: Оборонительный, а не захватнический. Прежде всего, это можно увидеть в следующем: когда в 1940 году обязанности подразделений контрразведки были переданы полиции и службе безопасности, государственная полиция получала сугубо контрразведывательные задания в том время, как осуществление шпионажа и диверсионных операций было поручено Военному управлению, либо VI управлению.
Меркель: Имелись ли какие-либо особые привилегии у должностных лиц гестапо? Например, возможность приобретать предметы, которые были конфискованы гестапо и выставлены на аукцион?
Гофман: Соответствующее постановление запрещало должностным лицам государственной полиции приобретение конфискованных и выставленных на аукцион предметов. Также они не имели возможности каким-либо образом участвовать в арианизации коммерческих предприятий, и, кроме того, им было запрещено беспрепятственное приобретение еврейской собственности.
Меркель: После учреждения полиции безопасности в Голландии вы заняли пост ведущего административного руководителя, верно? Проводилась ли какая-нибудь особая подготовка кадров на эту должность?
Гофман: Нет. Никаких мобилизационных мероприятий, таких как привлечение переводчиков или увеличение числа штатных работников, не проводилось. Также были непонятны порядок оплаты труда и экономические регулирования, поэтому мы были абсолютно не подготовлены к работе.
Меркель: Принимало ли гестапо участие в заговоре, целью которого было планирование, подготовка и ведение захватнической войны?
Гофман: На этот вопрос я должен ответить отрицательно. Как советник по обороне Рейха при инспекторе VI района обороны, который также являлся уполномоченным руководителем 6 подразделений государственной полиции, я заранее не знал о готовящейся войне захватнического характера. О том, что Норвегия и Дания были оккупированы, мне стало известно из газет. Будучи заместителем руководителя гестапо в Дюссельдорфе, я не был проинформирован о запланированной дате наступления на запад. Об этом опять же я услышал по радио и узнал из газет в то утро. Когда началась кампания против Советского Союза, я работал в качестве политического эксперта в гестапо. Нам сообщили о начале наступательных действий на Советский Союз лишь спустя несколько дней (примерно спустя 3-4 дня). До того, как это произошло, мы были в полном неведении о подобного рода планах. Если судить по политической напряжённости того времени, мы знали не больше других.
Меркель: Каков был в целом состав кадров отделения государственной полиции в Германии?
Гофман: Насколько я помню, в отделении гестапо в Кобленце работало около 45-50 сотрудников уголовного департамента. В основном они были переведены из управлений полиции безопасности и уголовной полиции, или даже из бывшего отдела IA (Политические преступления). Также в этом отделении работало около 15-20 административных и заведующих техническими вопросами должностных лиц, наряду со служащими и штатными работниками. Всего выходит около 100 сотрудников.
Меркель: Все эти работники были трудоустроены на добровольной основе?
Гофман: В целом это были сотрудники, пришедшие на работу в полицию до 1933 года, которых затем переводили на службу в государственную полицию. Насколько я помню, после 1933 года не более 10-15 процентов из них вступили в организацию по своей воле.
Меркель: В чем заключались основные задачи отделения государственной полиции в Германии?
Гофман: В основном в этом отделении занимались решением таких вопросов, как: противодействие государственной измене и измене церкви; проблема еврейского вопроса; так называемые меры против закона «О предательстве государства и партии»; проблема преступных действий внутри партии; также рассмотрению подлежал целый ряд политически важных вопросов, связанных с прессой и экономикой.
Меркель: Как обстояло дело с защитным арестом во время вашей работы в гестапо?
Гофман: В большинстве случаев государственная полиция обходилась предупреждением, и в итоге многие дела, отправленные на рассмотрение, на этом прекращались. Там, где защитный арест был необходим, мы следили за тем, чтобы виновные предстали перед судом. Он применялся на короткий срок лишь в том случае, если дело не было готово для передачи в суд. Если у гестапо имелись все основания полагать, что виновный продолжит систематически нарушать установленные правила, тогда в отношении него применялся защитный арест в виде помещения в концентрационные лагеря. Насколько я помню, в начале войны в этих лагерях было 20.000 заключённых, из которых, согласно моим подсчетам, около половины находилось по политическим мотивам.
Меркель: По каким мотивам там содержалась остальная часть заключённых?
Гофман: В основном это были преступники.
Меркель: Принимало ли гестапо какие-либо меры в оказании помощи семьям политических заключённых?
Гофман: В соответствии с декретом гестапо при задержании подозреваемых управление государственной полиции не только было обязано просить благотворительные организации позаботиться об этих семьях, но и сам представитель порядка, занимающийся ведением конкретного дела, должен был следить за тем, чтобы им оказывалась поддержка.
Меркель: Запрещалось ли заключенным, освобожденным из-под стражи в концлагере, получать какие-либо определенные специальности?
Гофман: Нет, они могли выбрать любую специальность.
Меркель: Это также относится и к тому периоду, когда вы были главой отдела государственной полиции? До какого года?
Гофман: Это было в то время, когда я был заместителем руководителя до мая 1940 года.
DR. MERKEL: Do you know that Naujocks, about 6 months before the end of the war, deserted to the Americans?
BEST: I was told about that here.
DR. MERKEL: The murders, as described by Naujocks-were they murders of the Gestapo?
BEST: No. The Gestapo proper, that is the executivebbranch of the commander of the Security Police, did not carry out these deeds. They were committed by special forces who were directly respon- sible to the Higher SS and Police Leader.
DR. MERKEL: Were the executions of Russian prisoners of war in German concentration camps known generally to the public?
BEST: No. At any rate, I can say that despite my prominent position I have learned of these matters now in the course of this Trial only.
DR. MERKEL: Does the recommendation of your book by the Reich Minister of the Interior mean that, according to this recom- mendation, the book received an official character?
BEST: I do not believe so, for without doubt in the same office and in the same way numerous books were recommended, books which in no way were published by State agency or published on behalf of that agency.
DR. MERKEL: Your Honor, I have no further questions.
DR. HANS LATERNSER (Counsel for General Staff and High Command of the German Armed Forces): Mr. President, I should like to clarify one question only which has arisen during the cross- examination.
THE PRESIDENT: Yes, Dr. Laternser.
DR.LATERNSER: Witness, you were shown the Document R-178. On Page 26 of this document, in the center of the page you will find that the Reich Commissioner for Defense in the defense areas agreed to the selection of the Russian prisoners of war and their murder. Then the prosecutor asked you just who this Reich Commissioner for Defense was at the time and you said that you did not know. Now I should like to ask you, who usually was the Reich Commissioner for Defense. Was not that the Gayleiter?
BEST: Sometimes it was the Gauleiter and sometimes, if I remember correctly, they were senior officials, Oberprasidenten and men of that kind; the ministers of the various states.
DR. LATERNSER: The Reich Commissioners for Defense, there- fore, were not military offices, purely military agencies under the OKH, is that right?
BEST: No. As far as I remember the organization at that time, the answer is "no."
DR. LATERNSER: Thank you very much. I have no further questions.
THE PRESIDENT: The witness can retire.
DR. MERKEL: I have another witness, and so as not to interrupt the interrogation, it would perhaps be better to have our recess now, Your Honor.
THE PRESIDENT: Very well.
[A recess was taken.]
DR. MERKEL: With the permission of the Tribunal, I call the witness Karl Heinz Hoffmann.
[The witness Hoffmann took the stand.]
THE PRESIDENT: Will you state your full name, please?
KARL HEINZ HOFFMANN (Witness): Karl Heinz Hoffiann.
THE PRESIDENT: Will you repeat this oath after me: I swear by God-the Almighty and Omniscient-that I will speak the pure truth-and will withhold and add nothing.
[The witness repeated the oath.]
THE PRESIDENT: You may sit down.
DR. MERKEL: When and how did you come to the Secret State Police?
HOFFMANN: After I passed the final juridical state examination in the year 1937, I applied to three administrative offices for a job. The first offer of employment I received was from the State Police, and I accepted it. After one year on trial at the State Police office at Koblenz, I was appointed deputy of the chief, and government political adviser. A year later, in 1939, I was transferred, in the same capacity, to Diisseldorf. There I was appointed to the position of Reich Defense adviser to the Inspector. Then when the Security Police was. put to work in Holland I went there as a leading administrative executive. In September 1940 I was transferred to the Reich Ministry of the Interior, Gestapo office, and there I was put in charge of the Department for Western European Occupied Territories. In September 1943 I was sent to the BDS, Denmark, as chief oil Department IV.
DR.MERKEL: You say that you were with two State Police offices. That was Koblenz and Dusseldorf as deputy chief?
HOFFMANN: Yes.
DR. MERKEL: What was the relation of these Gestapo offices to the internal administration?
HOFFMANN: The chief was political expert to the Regierungs- prasident and chief of the office of the Oberprasident. In towns and districts in which there were no branch offices of the Stapo, its lower levels were represented by the district and local police officials, and the gendarmerie. Approximately 80 percent of all matters came from these police offices.
DR. MERKEL: Could the NSDAP issue any directives to the State Police?
HOFFMANN: According to existing laws they could not. Only in places where the Gauleiter also held the position of Oberprasident or Reichsstatthalter it was possible.
DR. MERKEL: How was it in practice? How did it work out?
HOFFMANN: In practice, the intermediate and lower offices sometimes tried to interfere. But the Police rejected that, and the interference was mostly attempted when Party members only were involved in proceedings.
DR. MERKEL: Was it not the task of the Gestapo to further the ideological aims of the Party?
HOFFMANN: No. The tasks of the State Police were purely counterintelligence against attacks directed against the State, and that within the legal provisions and regulations.
DR. MERKEL: Was the basic tendency of the Gestapo's work therefore aggressive or defensive?
HOFFMANN: It was defensive and not aggressive. That can be seen, first of all, from the following fact: When, in 1944, the duties of the counterintelligence offices were transferred to Police and SD offices, the State Police received only the purely counterintelligence tasks, whereas active espionage and sabotage were transferred to Amt Mil or Amt VI.
DR. MERKEL: Did officials of the Gestapo generally have any special privileges, for instance by being offered an opportunity to acquire objects which had been confiscated by the Gestapo and put to auction?
HOFFMANN: It had been prohibited by a decree that officials of the State Police could acquire objects which had been confiscated and put to auction. In the same way, the officials had no opportunity to participate in the Aryanization of business establishments in any way, and the immediate acquisition of Jewish property was also prohibited for them.
DR. MERKEL: You took part as a leading administrative official when the Sipo entered Holland, did you not? Was there any special previous training of the employees for this assignment?
HOFFMANN: No. No mobilization measures at all were provided, such as the procurement of interpreters or the increase of the staff by any additional assistants. Also, the regulations about pay and other economic regulations were not clear, so that we were not prepared for such tasks.
DR. MERKEL: Did the Gestapo take part in a conspiracy the purpose of which was the planning, preparing, and waging of aggressive war?
HOFFMANN: I must answer that question in the negative. As adviser for Reich Defense to the Inspector of Dedense Area VI, who was chief of 6 State Police offices, I had no previous knowledge of an aggressive war being prepared. When Norway and Denmark were occupied, I learned the news from the newspapers. As deputy leader of the Gestapo office in Diisseldorf, I did not have any previous knowledge of the date set for the offensive in the West. On the morning of that day I learned of it by radio and the newspapers. When the campaign against Russia was started, I was an expert in the Gestapo office. Several days later only-it may have been 3 or 4 days-we were informed of the beginning of the offensive. Before that we had no idea whatsoever about such plans, that is to say, not any more than any German could have gathered from the political tension.
DR. MERKEL: What was in principle the composition of the personnel of a State Police office in Germany?
HOFFMANN: The Gestapo office at Koblenz, the personnel of which I have reconstructed in my mind, consisted of about 45 to 50 agents in the criminal department who were mostly taken from the Security Police and Criminal Police, or else from the former IA; and in addition, about 15 to 20 administrative and technical officials besides clerks and assistants, bringing the estimated total for the entire office to about 100 persons.
DR. MERKEL: Was the employment of all these people on a voluntary basis in general or not?
HOFFMANN: On the whole, they were employees who had entered the police before 1933 and had been detailed or transferred to the State Police. According to my recollection, there were at the most 10 to 15 percent of them who had entered the organization voluntarily after 1933.
DR. MERKEL: What were the main tasks of a State Police office in Germany?
HOFFMANN: The main subjects that were dealt with were the combating of high treason, or treason, dealing with Church questions; questions which arose from the treatment of the Jews; so-called measures against the Treachery Act (Heimtuckegesetz); criminal acts within the Party; and certain important political questions from the whole complex formed by the press and economy.
DR. MERKEL: How was the question of protective custody dealt with during your term of office with the Gestapo?
HOFFMANN: The majority of the cases were dealt with by means of a warning by the State Police, and in many cases the result of the inquiry was negative. In those cases where custody was necessary, we saw to it that the perpetrators were brought before the court. Protective custody was only applied for a short term in all those cases where the matter was not ready to be brought to the court. Protective custody by being transferred to a concentration camp was only proposed by the Gestapo if the per- sonality of the perpetrator, judged by his previous behavior, gave reason to expect that he would continue to be an habitual offender against the regulations. To my knowledge, at the beginning of the war there were 20,000 inmates in the concentration camps of whom I estimate, at the most, one-half were held for political reasons.
DR. MEJEKEL: For what reasons were the other half kept there?
HOFFMANN: They were mostly criminals.
DR. MERKEL: Did the Gestapo take any measures to care for the families of the political inmates?
HOFFMANN: According to a decree of the Gestapo office, the State Police office, when taking people into protective custody, not only had to ask the welfare organizations to take care of the families, but the official who dealt with the particular case had to make sure periodically that they actually were looked after.
DR. MERKEL: Were inmates who were released from protective custody in a concentration camp forbidden to follow certain professions?
HOFFMANN: No, they could go into any profession.
DR. MERKEL: That applies also for the period during which you were in charge of the State Police office? Until what year?
HOFFMANN: That is during the time when I was Deputy Chief -until May 1940.
