Альберт Шпеер по воле судьбы и Гитлера не только сделал головокружительную карьеру в Третьем рейхе. Он был, возможно, единственным человеком, к которому Гитлер испытывал теплые чувства. Одаренный и проницательный интеллектуал, Шпеер создал имперский стиль Третьего рейха. А затем сосредоточил в своих руках всю военную промышленность Германии. История Шпеера — это классический случай проблемы “гений и злодейство”. Вряд ли Шпеер был гением, но талантов ему хватало. Он талантливо строил, талантливо руководил и талантливо ушел от смертного приговора Нюрнбергского трибунала.
О ценности развалин
Позже в “Воспоминаниях” (второе название – “Третий рейх изнутри”) Шпеер не без иронии отметит: “Можно только удивляться опрометчивости и легкомыслию, с которыми Гитлер назначил меня на столь важный государственный пост. Я был совершенно посторонним человеком и для армии, и для партии, и для промышленности. Ни разу за всю свою жизнь я не имел дела с оружием, поскольку не служил в армии и даже никогда не охотился с ружьем. Хотя этот шаг вполне соответствовал обычаю Гитлера выбирать в сотрудники непрофессионалов. В конце концов, он уже назначил виноторговца (Иоахима фон Риббентропа – Авт.) министром иностранных дел, партийного идеолога (Альфреда Розенберга – Авт.) – министром по делам оккупированных восточных территорий, а бывшего пилота-истребителя (Германа Геринга – Авт.) – министром экономики. А теперь на пост министра вооружений он выбрал архитектора”.
![](https://nuremberg.media/images/07e5/05/0d/166372.jpg)
Между тем, Шпеер вовсе не был «совершенно посторонним человеком для партии» — членом НСДАП он стал в 1931 году, впечатленный однажды услышанным выступлением Гитлера. Более того, он немало сил отдал строительству нацизма – в буквальном и в переносном смысле. В марте 1933 года перестроил здание министерства пропаганды, участвовал в оформлении демонстраций, съездов и конгрессов НСДАП, где впервые использовал огромные красные полотнища высотой с десятиэтажный дом и изображение орла с размахом крыльев в 30 метров. Грандиозное шествие на открытии V “Съезда победы”, названного так в честь прихода нацистов к власти, запечатлела Лени Рифеншталь в документально-постановочной ленте “Победа веры”. Мегаорел и мегазнамена играли в концепции фильма не последнюю роль. В том же 1933-м Шпееру поручили реконструкцию штаб-квартиры НСДАП в Мюнхене. А к 1935-му он разработал проекты новой рейхсканцелярии и территории съездов НСДАП в Нюрнберге – целого городка, куда в течение последующих пяти лет ежегодно съезжались несметные тысячи партийцев.
Именно тогда Шпеер очаровал Гитлера придуманной им “Теорией ценности развалин”: руины монументов прошлого должны вдохновлять новых героев, и всему, что строится в великом рейхе, надлежит, даже обветшав в будущем, поражать потомков. Свои шедевры Шпеер амбициозно уподоблял античным, а себя – великим зодчим Древнего Рима. Фюрер едва не прослезился над несколькими романтичными набросками, где еще не построенные помпезные здания показаны уже заброшенными спустя века, увитыми плющом, но по-прежнему хранящими дух былого могущества.
![](https://nuremberg.media/images//07e5/05/0d/166697.jpg)
Попытки ревнивых соратников заклеймить богохульством идею будущего упадка только что созданного Тысячелетнего рейха не сработали: Гитлер счел ее логичной и поучительной и немедленно распорядился отныне подходить к любому строительству с учетом “ценности руин”. А Шпеер опробовал новый подход, построив на территории съездов трибуну Цеппелина – главную трибуну Третьего рейха, гигантское сооружение по образу и подобию знаменитого Пергамского алтаря.
Единственный законченный проект запланированного комплекса залов, дворцов, храмов, стадионов и площадей на территории съездов поражал воображение: из скрытого в трибуне Золотого зала вождь поднимался на центральную Кафедру фюрера под музыку и барабанный бой, в причудливой игре света, как верховный жрец древнего культа. Гитлер пришел в восторг и назвал сооружение Храмом Света: световая завеса от мощных прожекторов по периметру имитировала неприступную стену.
Орел против Рабочего и Колхозницы
Так Шпеер стал любимым архитектором вождя. Тот интересовался архитектурой и когда-то мечтал об этом поприще, а теперь доверял Шпееру самые ответственные задания. Вот один из эпизодов, связанный с известной скульптурой Веры Мухиной “Рабочий и колхозница” на международной выставке в Париже 1937 года. Подавленный силой этого монумента, Гитлер готов был даже отказаться от участия в выставке, если бы не гордыня. Требуя противопоставить советской скульптуре нечто столь же мощное, он забраковал множество проектов и в конце концов поручил дело Шпееру.
![](https://nuremberg.media/images/07e5/05/0d/166626.jpg)
“На выставке, — пишет Шпеер, — павильоны Советской России и Германии должны были стоять точно напротив друг друга. Французская дирекция выставки преднамеренно устроила эту конфронтацию. Слоняясь по парижской площадке, я случайно зашел в помещение, где находился секретный чертеж советского павильона. Две десятиметровые фигуры на высоком пьедестале широким победным шагом надвигались прямо на немецкий павильон. И тогда я спроектировал массивный куб, также поднятый на крепкие колонны и словно останавливаюший это наступление, а с карниза моей башни сверху вниз смотрел на русские скульптуры орел со свастикой в когтях. За свой проект я получил золотую медаль, впрочем, как и мои советские коллеги”.
Гитлер был удовлетворен, хотя в художественном плане очередной фашистский орел на кубе, конечно, вчистую проигрывал произведению Веры Игнатьевны Мухиной.
Берлин под снос
В том же 1937-м Альберт Шпеер был назначен генеральным инспектором имперской столицы по строительству и в 1938-1939 годах разработал генеральный план реконструкции столицы. По замыслу Гитлера, полностью перестроенному Берлину предстояло стать столицей нового мира в монументальном архитектурном стиле. Этот гигантский мегаполис, центр всемирного рейха, сравнимый лишь с древним Римом и Вавилоном, должен был называться Германиа. После сноса исторической застройки и жилых массивов город пересекли бы две оси (север-юг и восток-запад) и заполнили новые здания идеологического значения вроде Музея расовой науки и Музея мировой войны, имперские министерства, огромные вокзалы, театры, стадионы, площади, триумфальные арки, колонны, водоемы, туннели, институтские и медицинские городки, спальные районы… Стиль диктовал названия: Зал народа (самое большое в мире купольное здание), Дворец фюрера, лекционный зал Auditorium Maximum, Бульвар великолепия. Гитлер подолгу стоял над исполинским макетом Германии, напоминавшим о пирамидах, зиккуратах и мавзолеях погибших цивилизаций.
![](https://nuremberg.media/images/07e5/05/0d/166667.jpg)
Кстати, он ревниво интересовался архитектурными новациями Советского Союза и после 22 июня 1941 года злорадно шепнул Шпееру, что теперь русским вряд ли удастся построить грандиозный Дворец Советов.
Проект предполагалось завершить к 1950 году. Шпеер рьяно взялся за дело – и кое-что успел. Что-то снесли, что-то построили. На первом этапе сноса форсировали выселение из Берлина евреев, а их жилье отошло в том числе привилегированным сотрудникам генеральной инспекции по строительству. Идею принудительного выселения предложил лично Шпеер, а через два года, в 1941-м составленные его ведомством списки бывших обитателей освобожденных квартир легли в основу депортации берлинских евреев в Ригу – более 75 тысяч, согласно заключительному отчету.
![](https://nuremberg.media/images/07e5/05/0d/166584.jpg)
Шпеер отлично понимал эстетические критерии патрона, и все его проекты подавляли размахом и гигантоманией. Он активно использовал нестандартные системы освещения и световые эффекты – для этого Гитлер выделил ему 150 противовоздушных прожекторов, и их лучи, под разными углами направленные в небо, создавали ошеломляющие визуальные образы и фантомы.
По сути, именно Альберт Шпеер сформировал и воплотил визуальный стиль Третьего рейха во всей его безжалостной мощи, гнетущей грандиозности и помпезности. В этих “залах” и “дворцах”, на площадях и проспектах не было места человеку, индивидуальности. Это было пространство для массы — безликой толпы в тени крыльев имперского орла.
Фаворит, не читавший “Майн кампф”
Как утверждала личный секретарь Гитлера Траудль Юнге, “Шпеер, пожалуй, был единственным человеком, к которому Гитлер испытывал какие-то чувства, кого слушал и с кем иногда даже беседовал”. Правда, беседы эти большей частью касались различных архитектурных проектов. Адъютанты фюрера умоляли Шпеера не приносить слишком много рисунков и строительных планов, потому что ради их обсуждения босс забрасывал государственные дела первостепенной важности. По воспоминаниям Шпеера, Гитлер иногда не спал ночами, чтобы наутро показать ему свои эскизы и чертежи.
![](https://nuremberg.media/images/07e5/05/0d/166542.jpg)
Привязанность возникла еще и потому, что оба не скупились на взаимные комплименты. Архитектор выражал восхищение идеями своего патрона, которые другие коллеги шепотом называли безумной сентиментальностью в духе прошлого века. А несостоявшийся студент Академии художеств Гитлер часами любовался набросками и макетами Шпеера. В 1938-м Гитлер вручил фавориту Золотой партийный значок НСДАП.
Теперь Шпеер входил в ближний круг – Гитлер приглашал его на застолья и ночные кинопросмотры, брал с собой в горную резиденцию Оберзальцберг. А потом и вовсе настоял, чтобы Шпеер с семьей переехал в специально построенный для него там дом с мастерской. Так архитектор стал четвертым после самого Гитлера, Геринга и Бормана “оберзальцбержцем” и получил свободный постоянный доступ в святая святых.
В этой тесной компании придворный архитектор блистал – выходец из респектабельного семейства, “аристократ-технократ”, обладающий прекрасным чувством юмора, дипломатическим тактом и обаянием. Как и полагалось истинному арийцу, он был прочно женат, растил шестерых детей (второго сына назвал Адольфом), хотя при этом не пренебрегал внебрачными связями.
![](https://nuremberg.media/images/07e5/05/0d/166331.jpg)
Шпеер был, пожалуй, единственным из соратников фюрера, не читавшим “Майн кампф”. Один высокопоставленный знакомый однажды сказал Шпееру: “Знаете, кто вы? Неразделенная любовь Гитлера”. А Геринг добавил: “Несколько дней назад фюрер говорил со мной о моей миссии после его смерти. Он предоставляет мне полную свободу действий. Лишь одно он заставил пообещать ему: никогда не заменять вас никем другим, не вмешиваться в ваши планы и все оставлять на ваше усмотрение. И еще выделять в ваше распоряжение любые деньги, какие вам понадобятся”.
По словам самого Альберта Шпеера, оставаться просто техническим специалистом при нацизме было невозможно: “В авторитарной системе любой, кто хочет сохранить свое место во власти, неизбежно попадает на поле, где ведутся политические сражения. (…) Условия, в которых мы жили, вынуждали нас скрывать свои истинные чувства и лицемерить. Соперники редко говорили друг с другом начистоту, ибо опасались, что их слова в искаженном виде передадут Гитлеру. Все плели интриги, все принимали в расчет непостоянство Гитлера и в своих тайных играх то выигрывали, то проигрывали. В этом нестройном хоре я вел свою партию так же беспринципно, как и другие”. Насколько искренен был профессиональный архитектор Шпеер, оценивая архитектора-любителя Гитлера – большой вопрос.
Министр пушек и концлагерей
В 1941-1945 годах Шпеер был депутатом рейхстага, а 8 февраля 1942 года назначен рейхсминистром вооружений и боеприпасов, генеральным инспектором дорог, а также генеральным инспектором водных и энергоресурсов. Он оказался великолепным министром военной промышленности. Отвечал за конструкторские разработки и поставку оружия для люфтваффе и кригсмарине. Даже после наступившего в войне перелома, несмотря на поврежденную немецкую инфраструктуру и перебои с сырьем, к 1944 году Шпееру удалось добиться значительного роста производства вооружений.
![](https://nuremberg.media/images//07e5/05/0d/166465.jpg)
21 мая 1943 года во время такой проверки сотрудники Шпеера осмотрели Освенцим. В тот день туда доставили тысячу польских евреев, сразу же в большинстве убитых. В Берлин проверяющие увезли документы и папку с фотографиями, и через несколько дней Шпеер выделил Гиммлеру материалы для дальнейшего развертывания Освенцима.
Впоследствии он утверждал, что ничего не знал о Холокосте. Однако в “Воспоминаниях” напишет: “Я не задавал вопросов Гиммлеру. Я не задавал вопросов Гитлеру. Я не стал ничего узнавать, ибо не желал знать, что там творится. (…) Я уклонился от ответственности. Боясь обнаружить нечто, что свернет меня с избранного пути, я закрывал глаза на преступления. Эта преднамеренная слепота перевешивает все добрые поступки, которые я совершил или пытался совершить в конце войны. В сравнении с этим все мои шаги в этом направлении превращаются ни во что, в нуль. Теперь я понимаю, что вел себя недостойно, и по сей день чувствую себя лично ответственным за Освенцим”.
Уже к 1943 году Шпеер понял, что война проиграна, и пытался убедить Гитлера ее прекратить. В 1944-м, тяжело заболев, попросил об отставке, но фюрер настоял, чтобы он продолжил работу.
Любовь до гроба
Постепенно менялось отношение Шпеера к войне и фюреру: он не зря славился острым аналитическим умом, дальновидностью и чувством момента. От былого восхищения Гитлером не осталось и следа, а ближе к финалу доминировала уже снисходительная ирония и полное отрицание его политики. С февраля 1945 года Шпеер сопротивлялся “тактике выжженной земли” — саботировал приказы об уничтожении промышленных предприятий и инфраструктуры рейха по “плану Нерона”. В последние месяцы войны называл фюрера преступником и безумцем. Участники известного заговора против Гитлера планировали ввести Шпеера в состав своего правительства. Тем не менее, в апреле 1945 года он прилетел в осажденный Берлин, чтобы проститься с былым кумиром.
![](https://nuremberg.media/images/07e5/05/0d/166735.jpg)
Зная о настроениях Шпеера, 29 апреля 1945 года, за день до своей смерти Гитлер в политическом завещании освободил того от должности, однако Карл Дёниц – последний глава государства и главнокомандующий вооруженными силами нацистской Германии – это проигнорировал. Таким образом архитектор формально оставался рейхсминистром до самого ареста.
Технология выживания
Человек безмерно амбициозный и беспринципный, Шпеер не сразу понял, что конец Третьего рейха — это финал и его блестящей личной истории. После капитуляции Германии 8 мая 1945 года он настойчиво советовал Дёницу сложить полномочия, а себя видел переговорщиком с Советами и запросил для этой цели сотрудников. Даже после ареста он питал иллюзии, что его привлекут к восстановлению разрушенной экономики и строительству городов.
На Нюрнбергском процессе ему хватило ума создать о себе впечатление околдованного идеалиста, следовавшего приказам и не представлявшего масштаба преступлений. Обвинение большей частью опиралось на его собственные показания и не представляло реальных полномочий Шпеера, а тот настаивал, что занимался только технической и экономической деятельностью, никак не касаясь политики, и сведения о происходящем черпал исключительно из газет. Его многолетнее сотрудничество с СС и роль в решении “еврейского вопроса” вообще не упоминались.
![](https://nuremberg.media/images/07e5/05/0d/166411.jpg)
В последнем слове Шпеер сказал: “Диктатура Гитлера была первой диктатурой индустриального государства в век современной технологии, диктатурой, которая довела до совершенства технологический инструментарий, чтобы повелевать собственным народом… С помощью таких технических средств, как радио и громкоговорители, у восьмидесяти миллионов людей было отнято самостоятельное мышление”. Свою вину он, один из немногих, признает полностью. Не отрицать же всерьез, что на военном производстве в Германии использовалась иностранная рабочая сила, насильно пригнанная с оккупированных территорий, и труд заключенных концлагерей. Только это и вменяли ему в вину. Человеку, вооружившему Германию, удалось уцелеть.
На склоне лет на вопрос, что бы он предпочел, получив шанс начать сначала – скромную карьеру архитектора в провинции или пройденный путь, Шпеер невозмутимо ответит: “Я бы хотел все пережить еще раз: блеск, позор, преступления и место в истории”.