"Война Сталина": агитпроп, вывернутый наизнанку

Неудивительно, что этот вывод, скандальный даже по меркам современной западной пропаганды, вызвал немалый резонанс. В России заговорили о "новой фазе ревизии истории Второй мировой войны", а газета The Sunday Times отметила, что идея о коалиции с Гитлером "выглядит скорее как сценарий компьютерной игры, чем серьезное историческое предположение". По просьбе проекта "Нюрнберг. Начало мира" кандидат исторических наук, военный историк Алексей Исаев рассказал, что в книге Шона Мак-Микина заслуживает внимания, где автор искажает факты и почему к его идеям нельзя относиться всерьез.

"Детские" ошибки Мак-Микина

Если описывать общее впечатление от новой книги Шона Мак-Микина "Война Сталина", то его можно выразить одной фразой: "вывернутый наизнанку агитпроп". При сохранении общего надрывного стиля повествования и политики умолчаний оценки событий изменены с плюса на минус. При этом делается множество принципиальных фактических ошибок.

Но если советский агитпроп демонизировал (именно демонизировал) Запад, Мак-Микин столь же последовательно демонизирует СССР и советского лидера Иосифа Сталина. Делается это схожими методами умолчаний: история переговоров 1939 г. между СССР, Францией и Великобританией пропускается, повествование сразу перескакивает в август 1939 г. и военные переговоры Советского Союза с Германией. Здесь Мак-Микин сообщает сенсационные известия о том, что французский дивизионный генерал Жозеф Думенк передал советскому наркому обороны маршалу Клименту Ворошилову секретную карту "линии Мажино" — системы французских укреплений на границе с Германией. На самом деле на заседании военных миссий Великобритании, Франции и США 13 августа 1939 г. излагались самые общие данные по "линии Мажино", включая неточную информацию о ее продлении до моря. Вопрос, на что это влияло, повисает в воздухе. Известные же сейчас факты о затягивании переговоров Советского Союза с западными державами (это была изначально заданная стратегия Великобритании и Франции) Мак-Микиным игнорируются. Не учитываются и в целом признанные ошибки западных демократий, подменяясь ошибками мнимыми, но об этом далее.

В процессе рассуждений Мак-Микин повторяет "детские" по сегодняшним меркам ошибки историка. Например, в своих рассуждениях о побудительных мотивах заключения Пакта Молотова-Риббентропа он опирается на "запись" речи Иосифа Сталина на заседании Политбюро ЦК ВКП(б) 19 августа 1939 г., реально никогда не существовавшую.

В настоящее время доказано, что текст был написан в Европе, перепечатан агентством "Гавас" и газетой "Пти Паризьен" в разных версиях, а в российских архивах (для солидности Мак-Микин говорит, что "текст найден в архиве") он находится среди трофейных документов изначально французского происхождения — вишистского Генштаба. Баталии по поводу 19 августа 1939 г. среди отечественных историков давно прошли, и цитаты из выдуманного текста стали просто дурным тоном.

Миф о наступательных планах

В отношении событий, непосредственно предшествующих началу Великой Отечественной войны и ее началу, Мак-Микин воспроизводит безнадежно устаревшие домыслы о советском планировании. Так, центральной темой становится выступление И.В. Сталина 5 мая 1941 г. перед выпускниками военных академий в Кремле. Мак-Микин представляет это как радикальный поворот к наступательной стратегии со стороны СССР. Якобы выступление заставило Наркома обороны С.К. Тимошенко и начальника Генштаба Г.К. Жукова предложить радикально наступательный план "превентивного удара".

Реально же никакой радикализации планирования не произошло. Однако Мак-Микин в целом все же избегает однозначных и одиозных оценок, говоря лишь о "загадках", окутывающих действия Сталина в последние недели перед войной. Но при этом прямо говорит о подготовке советских войск, их переброске на запад со сроками сосредоточения от 1 до 10 июля 1941 г., "с потенциально наступательными целями". Намек, но все же ­– только туманный намек.

Также Мак-Микин почему-то оценивает как наступательную меру переключение НКВД на строительство аэродромов в приграничных округах и привязывает это к майскому "наступательному" выступлению И.В. Сталина. Сейчас историкам известно, что решение по аэродромам приняли еще зимой, и это строительство бетонных взлетных полос ради круглогодичной учебы пилотов наоборот дезорганизовало советские ВВС со снижением их боеспособности.

Не обходится у Мак-Микина без "открытий" – таких как лично делящийся секретами "Ультры" Черчилль ("Ультра" ­– сверхсекретная многолетняя криптографическая операция британской разведки, обеспечивавшая контроль за германской шифрованной перепиской, - прим. ред.).

Делиться в 1941 г. все же было еще нечем, да и потом информацию "Ультры" союзники предоставляли СССР крайне осторожно. На этом фоне сомнительные заявления Мак-Микина о том, что у Сталина были источники информации в Берлине сильнее "Ультры" (что не так, к сожалению), уже не выглядят сенсацией. В общем, и в этой части получился достаточно слабый текст, путающий оперативный и мобилизационный план и вообще изобилующий сомнительными утверждениями.

Vozhd Stalin

Повествование о столкновении Германии и СССР Мак-Микин начинает с вполне разумных рассуждений о несостоятельности легенды об испуганном и устранившемся от власти Иосифе Сталине, со ссылкой на журнал посещений кабинета Вождя в Кремле, ставший известным в постсоветскую эпоху. Автор книги вообще любит его так именовать — Vozhd (видимо, с аллюзией на "Фюрер").

Однако далее Мак-Микин скатывается в несколько сумбурный пересказ сомнительной теории Марка Солонина о массовом невыполнении своего долга советскими солдатами и командирами летом 1941 г. Лобовое сравнение численности войск округов и противостоящих им групп армий, приводимое Мак-Микином, бессмысленно без учета фактора упреждения Красной армии в развертывании. Это вещь, нетипичная для Первой мировой, которой занимался Мак-Микин, но общеизвестная в отношении оперативной обстановки июня 1941 г.

Предсказуемо слабыми и неубедительными оказываются рассуждения автора "Войны Сталина" о помощи союзников Советскому Союзу.

В недостаточных объемах поставок по ленд-лизу в 1942 г. обвиняется... советская сторона. Якобы поставлять больше мешала исключительно недостаточная ПВО Мурманска, и отсутствие ледоколов в Архангельске, особенно актуальных летом 1942 г. Драматичная история конвоя PQ.17 обрисовывается одной фразой, но кто же сказал: "Конвою рассеяться"? Как-то само собой все произошло.

Однако хуже всего у Мак-Микина со статистикой. Так, например, он приводит цифры наличия ленд-лизовской техники в отдельных бригадах в городе Горький летом 1942 г., походя сообщая, что в Горьком производились танки Т-34. Для справки, их в Горьком на заводе № 112 выпускали тогда со скоростью более 150 штук в месяц, и это считалось низким темпом — из-за него сменили директора завода.

Казалось бы, логично сказать, сколько ленд-лизовских и советских танков в это же время было на фронте и в тылу, какой процент составляли иностранные машины? Правильный ответ — "незначительный". То же самое касается называемых автором цифр поставленных в СССР к началу боев за Сталинград джипов или мотоциклов — около 37 тыс. грузовиков и 7 тыс. джипов. На 1 января 1943 г. в Красной армии было 378,8 тыс. автомашин, среди которых только 5,4 % импортных, поступивших по программе ленд-лиза.

"Убийцы в ленд-лизовских ботинках"

Когда повествование доходит до Курской дуги, я уже был готов подсказывать Мак-Микину очередные реплики. Разумно отвергая советскую пропагандистскую версию о Прохоровке как однозначно решающем эпизоде Курской битвы, Мак-Микин предсказуемо и некритично повторяет столь же замшелую версию немецкой стороны из мемуаров Эриха фон Манштейна о влиянии боёв на Сицилии на сворачивание наступательной операции "Цитадель" на Курском плацдарме.

Да, дивизия СС "Лейбштандарт" отправилась в Италию, но предварительно сдав технику двум другим соединениям танкового корпуса СС, которые отправились на реку Миус, в южный сектор советско-германского фронта. Именно Миус вкупе с наступлением Западного и Брянского фронта, начавшимся 12 июля 1943 г., остановил "Цитадель". Об этом писал еще Стивен Ньютон в начале нулевых.

В том же духе следует дальнейшее описание событий. В отношении Варшавского восстания автор "Войны Сталина" даже не задается вопросом: "Почему восставшие со слабым вооружением вообще продержались около двух месяцев?". Ответ очевиден: потому что Красная армия сковала все другие немецкие резервы вокруг Варшавы. Но точно так же и советские резервы были скованы в боях на Магнушевском и Пулавском плацдарме, на Нареве. Действенную помощь восстанию было оказывать нечем. Вообще у Мак-Микина много пропольских мотивов, зачастую достаточно абсурдных.

В итоге рассуждения в "Войне Сталина" оказываются в большей степени пропагандистскими, нежели историческими. В этом отношении работа американского военного историка Роберта Форжика по той же теме оказывается куда более взвешенной, причем Форжика трудно упрекнуть в сочувствии к Сталину. Однако профессионализм перевешивает эмоциональные оценки.

Красная армия, пришедшая в Германию и Восточную Европу в конце войны, на страницах книги Мак-Микина предстает бандой грабителей, убийц и насильников на ленд-лизовской технике и в ленд-лизовских ботинках. Картина, до боли похожая на "лучшие образцы" нацистской пропаганды 1944-1945 гг.

Миллионные армии новейшего времени по очевидным причинам не состояли сплошь из ангелов в белых одеждах. Серьезные проблемы с дисциплиной и далеким от корректного отношением к местному населению в Германии испытывали и войска союзников в 1944-1945 гг. Вопрос был в том, что за нарушения дисциплины и преступления следовала кара.

Это было верно и для англо-американских войск, и для Красной армии. Государственная политика как западных союзников, так и СССР в этом отношении не отличалась. Ценой здесь была воинская дисциплина и сохранение боеспособности для ведения тяжелых наступательных боев на территории Третьего Рейха.

Гитлер лучше Сталина?

Самый интересный вопрос — что же Мак-Микин предлагает взамен имеющейся научной версии событий? В заключении с красноречивым названием "Сталинская империя рабов" он начинает рассуждать о "неудобных вопросах", касающихся отказов премьер-министра Великобритании Уинстона Черчилля рассматривать мирный зондаж немцев в октябре 1939 г., а затем в июне 1940 г., и отказа президента США Франклина Рузвельта от переговоров в 1943 г. Именно это объявляется главными ошибками британского и американского лидеров. Выдвигается сомнительная идея, что шаги навстречу Гитлеру могли дать Европе лучший мир, нежели достигнутый в 1945 г.

Точно такие же рассуждения следуют в отношении войны на Дальнем Востоке: спорные вопросы между Японией и США могли быть решены за столом переговоров, тем самым предполагалось избежать возникновения коммунистического Китая.

Совершенно игнорируется тот факт, что на Дальнем Востоке в 1941 г. уже шла война между Японией и Китаем, причем последнему помогали и СССР, и США. В Европе в 1939-1940 гг. уже действовали первые айнзацкоманды, а к 1943 г. "окончательное решение еврейского вопроса" шло полным ходом.

Мак-Микин пребывает в странном мире иллюзий относительно Германии и ее политики. Вторая мировая существенно отличалась от Первой мировой, которой, судя по библиографии, плотно занимался исследователь. Политика геноцида на завоеванных территориях придала ей новое измерение, требующее адекватных оценок.

В целом книгу Шона Мак-Микина можно охарактеризовать как шаг назад в историографии Второй мировой. Особенно он бросается в глаза на фоне куда более профессиональных и взвешенных исследований советско-германского фронта в западной исторической литературе нашего времени.