Забыть и жить дальше?

Почему так вышло?

Во второй половине 1940-х, на волне Победы и под влиянием союзных держав, в Германии преобладало стремление воздать злодеям по заслугам. Но в 1950-е взяла верх совсем другая идея.

Вот, например, Альфрид Крупп — наследник и ближайший помощник хозяина заводов, поставлявших Гитлеру оружие. На его производствах трудились в рабских условиях более 23 тысяч военнопленных и почти 5 тысяч узников концлагерей. За это Альфрид получил 12 лет тюрьмы с конфискацией имущества. Справедливо? Уж точно не жестоко. Но через три года Альфрида освободили, а все имущество вернули. Вину он так и не признал.

Или генерал инженерных войск Вальтер Кунце, главнокомандующий немецкими силами на Юго-Востоке. Он ввел правило, по которому за одного убитого немецкого солдата следовало расстреливать сто сербов, а за одного раненого — пятьдесят. "Чем более однозначные и жесткие репрессивные меры применяются с самого начала, тем меньше будет необходимости применять их позднее. Никаких ложных сентиментальностей!" — писал он в 1942 году. Суд приговорил его к пожизненному заключению. Справедливо? Вполне. Но в 1953 году Кунце выходит на волю.

И самый вопиющий пример: штандартенфюрер (полковник) СС Вальтер Блюме, командующий анйзацгруппой 7а. Согласно его собственным записям, его подчиненные с июня по сентябрь 1941 года убили 24 тысячи человек в Белоруссии и России — только за то, что те были евреями или коммунистами. Блюме об этом знал и угрызений совести не испытывал. На процессе по делу об айнзацгруппах его приговорили к смертной казни. Справедливо? Справедливо. Но верховный комиссар американской зоны оккупации помиловал Блюме, и казнь заменили 25 годами заключения. Однако и их штандартенфюрер не отбыл. В 1955 году он вышел на свободу, а затем стал бизнесменом и прожил до 1974 года. Похожую участь разделили 10 из 14 преступников, приговоренных к смерти по делу айнзацгрупп.

Нет, я не утверждаю, что всех непременно надо было осудить за несколько дней и повесить. Американское правосудие было где-то строгим, где-то снисходительным, однако вполне гуманным. Но пренебрегать приговорами и выпускать преступников, так сказать, к 10-летию Победы? Подобное объяснить непросто.

Давайте не будем ворошить прошлое, говорили тогда умные и вполне уважаемые люди. Зачем вспоминать о том, что происходило много лет назад? Не будем спекулировать историей, не станем трогать былые раны. Подсудимые — ценные специалисты, они нам еще пригодятся в мирной жизни.

Сама идея отодвинуть былое в сторону и все забыть — чрезвычайно заразительна. Чего стоит казус, случившийся в Федеративной республике Германии в 1966 году. Тогда после пламенного борца с нацизмом, узника гестапо Конрада Аденауэра и его верного помощника Людвига Эрхарда федеральным канцлером стал… член нацистской партии с 1933 по 1945 год, сотрудник рейхсминистерства пропаганды Курт Георг Кизингер.

Как такое могло произойти? Очень просто. В стране возник парламентский кризис, оппоненты искали кандидатуру главы правительства, которая устроила бы всех. Так и возник на горизонте премьер-министр земли Баден-Вюртемберг, не хватавший звезд с неба, но зато умевший говорить — журналисты прозвали его "серебряным языком". А членство в НСДАП и даже работа в ведомстве доктора Геббельса не считались формальным препятствием: после войны Кизингер отсидел полтора года в американском лагере и числился "прошедшим денацификацию". И это не единственный пример: многие бывшие нацисты легко интегрировались в жизнь послевоенной Германии, приходили на государственные посты, занимались бизнесом и даже участвовали в восстановлении армии.

Правда, многие немцы не забыли их прошлого. В 1968 году во время съезда христианских демократов в Западном Берлине активистка Сопротивления, "охотница за фашистами" Беате Кларсфельд отвесила канцлеру Кизингеру пощечину и назвала его нацистом. Кизингер, держась за щеку и чуть не плача, молча сошел со сцены и до самой смерти никак не комментировал инцидент.

А в 1969 году ему пришлось оставить и кресло федерального канцлера. Новым лидером Западной Германии стал социал-демократ Вилли Брандт — участник антифашистского подполья, после войны работавший журналистом на Нюрнбергском процессе. И он совершил шаги, на которые не осмеливался даже Аденауэр.

Например, Брандт признал восточные границы ФРГ — христианские демократы долго не отказывались от претензий на Силезию и Померанию, отошедшие к Польше, и Восточную Пруссию, поделенную между Польшей и СССР. А 7 декабря 1970 года в Варшавском гетто канцлер неожиданно преклонил колени перед мемориалом жертвам восстания, тем самым признав ответственность немцев за миллионы погибших во Второй мировой войне. При том, что сам он никак не был причастен к нацизму и всегда боролся с Гитлером.

В Германии не сразу оценили этот жест: 48% западных немцев вначале сочли коленопреклонение чрезмерным. Но следующие выборы социал-демократы выиграли. Ту же политику продолжил и преемник Брандта Гельмут Шмидт — кстати, первый еврей на посту руководителя Германии.

В 1970-е и 1980-е, при Шмидте и его преемнике — объединителе Германии Гельмуте Коле, сформировался тот самый общегерманский консенсус, который привычен всем нам. Когда ответственным за ужасы нацизма считается не Гитлер и небольшая группа его приспешников, а весь германский народ. Потому что — поверили, вовремя не остановились, соучаствовали во зле. Потому что сказали "да" или промолчали, когда могли сказать "нет". Потому что продолжали размеренную бюргерскую жизнь, когда их соотечественники издевались над жителями Советского Союза и бомбили Британию, когда миллионы евреев и людей других национальностей уничтожали в лагерях смерти.

Поэтому "легкое" отношение к подсудимым "малых" Нюрнбергов в современной Германии попросту невозможно. Если сегодня обнаруживается нацистский преступник, то его судят по всей строгости, часто невзирая даже на возраст. И хотя гарантии, что нацизм не вернется, все равно нет, память о собственных ошибках — мощная прививка против человеконенавистнической идеологии.

И здесь — ответ, как другим странам относиться к собственной истории. А заодно — зачем нам праздновать День Победы 9 мая.

Потому что иначе неонацисты будут праздновать день своей победы 20 апреля.