Проект "Нюрнберг. Начало мира" публикует фрагменты стенограмм Нюрнбергского трибунала, ранее не издававшихся на русском языке. Исторические документы переведены студентами российских вузов в рамках лингвистического проекта "НЮРНБЕРГ-75", созданного совместно МИА “Россия сегодня” и Министерством науки и высшего образования Российской Федерации.
Выполнила перевод студентка 2 курса магистратуры Российского университета дружбы народов Ярослава Голенко. Студентка об опыте перевода: "Я имела представление, что представлял собой Нюрнбергский процесс, но до этого проекта не представлялось возможности изучить его более подробно". Проверила перевод доцент кафедры иностранных языков юридического института РУДН, кандидат педагогических наук Ирина Крузе.
Данный перевод создан в рамках студенческого волонтерского проекта и может содержать ряд неточностей в передаче юридических терминов, названиях организаций и документов. Включение в текст устоявшихся и принятых в историографии терминов, приведение его к академической версии — задача дальнейшей научной редактуры перевода, которая может быть предпринята при подготовке специализированного научного издания.
Фрагмент утреннего заседания МВТ, 1 августа 1946 года, четверг.
Из стенограмм Нюрнбергского процесса. Впервые публикуется на русском языке. Перевод с немецкого.
Утром 1 августа 1946 года защита провела перекрестный допрос свидетеля защиты Вернера Беста, которого вызвали в суд адвокаты гестапо.
Участники допроса
Вернер Бест — обергруппенфюрер (генерал рода войск) СС, в качестве уполномоченного Рейха в Дании в 1942-1945 являлся главным проводником нацистской политики в этой стране. Учитывая публичное заявление Германии, что Дания взята под защиту от нападений союзников, в отличие от рейхскомиссаров оккупированных территорий не обладал всей полнотой власти. Следовал политике лавирования между датским правительством и руководством Германии.
Доктор Рудольф Меркель — адвокат гестапо
Доктор Ганс Латернсер — адвокат Генерального штаба и высшего командования
Исторический контекст
"Бест говорит о показаниях Альфреда Науйокса — сотрудника СД, который рассказал, что в Дании была организована система убийств нежелательных лиц из числа интеллигенции (ее жертвами стали 267 человек), — отмечает юрист, исследователь международного права Сергей Мирошниченко, который много лет переводит стенограммы Нюрнбергского процесса. — Людям звонили в дверь и убивали на пороге дома, подбрасывая на место преступления листовки от лица компартии с угрозами якобы "коллаборантам". Так погиб, например, датский драматург Кай Мунк".
Меркель: Знаете ли Вы, что Науйокс перешел на сторону американцев за полгода до окончания войны?
Бест: Это то, что мне здесь рассказали.
Меркель: Имеют ли какое-либо отношение убийства, которые описал Науйокс, к гестапо?
Бест: Нет, настоящее гестапо, так же называемое исполнительным отделом главнокомандующего полиции безопасности, не совершало данных преступлений, скорее это были спецподразделения, которые непосредственно подчиняются главнокомандующему полиции безопасности и вышестоящему начальнику СС и полиции.
Меркель: Были ли смертные казни русских военнопленных в немецких концлагерях преданы огласке?
Бест: Нет, в любом случае могу сказать, что, несмотря на свою высокую должность, я узнал об этом только здесь, в ходе судебного процесса.
Меркель: Означает ли рекомендация вашей книги Рейхсминистром внутренних дел, что после данной рекомендации книга приобрела официальный характер.
Бест: Я так не думаю; поскольку многие книги, несомненно, были рекомендованы в одном и том же месте и одним и тем же образом, но ни в коем случае они не были опубликованы от имени государственного органа.
Меркель: У меня больше нет вопросов.
Латернсер: Господин Президент! Я бы хотел прояснить один вопрос, который возник во время перекрестного допроса.
Председатель: Да, доктор Латернсер.
Латернсер: Господин свидетель, вам показали документ R-178. На 27, нет, 26 странице данного документа, в центре страницы, вы найдете, что рейхскомиссар обороны военного округа согласовал отбор русских военнопленных и их убийство. Затем обвинитель спросил вас о том кто был тогда этим рейхскомиссаром обороны и вы сказали, что вы не знаете. Я хочу спросить вас, кто обычно являлся рейхскомиссарами обороны. Разве это не были гауляйтеры?
Бест: Отчасти им являлись Гауляйтер, также, насколько я помню, высшие должностные лица, Обер-президенты и т.п., министры некоторых стран.
Латернсер: Эти комиссары противовоздушной обороны рейха не являлись военным ведомством или же были чисто военным ведомством, которое подчинялось ОКХ?
Бест: Нет, насколько я помню структуру того времени, нет.
Латернсер: Благодарю, вопросов больше нет.
Председатель: Свидетель может удалиться.
Меркель: Есть еще один свидетель. Чтобы обеспечить последовательность допроса, было бы лучше сделать перерыв.
Председатель: Хорошо.
[Перерыв 10 минут.]
Меркель: С разрешения суда я вызываю свидетеля Карла Хайнца Хоффмана.
[Свидетель занял место для дачи показаний.]
Председатель: Пожалуйста, представьтесь.
Хоффман: Карл Хайнц Хоффман.
Председатель: Повторяйте за мной следующую клятву: «Клянусь Богом, Всемогущим и Всеведущим, я скажу только чистую правду, ничего не скрою и ничего не добавлю».
[Свидетель повторяет клятву.]
Председатель: Можете присаживаться.
Хоффман: После сдачи государственного юридического экзамена в 1937 году я подал заявление о приеме на работу в три административных органа. Сначала я получил работу в государственной полиции. После года испытательного срока в государственной полиции Кобленца я был назначен заместителем начальника и государственным политическим советником. Спустя год, в 1939, меня перевели в Дюссельдорф на такую же должность. После чего там я получил должность советника по оборе Рейха при главнокомандующем. Во время работы в Полиции безопасности в Голландии я также работал в качестве главного административного служащего. В сентябре 1940 года я был переведен в Имперское министерство внутренних дел, в Гестапо, где я возглавил отдел «Оккупированные западноевропейские территории». В сентябре 1943 года меня перевели в Полицию безопасности Дании на должность начальника IV отдела.
Меркель: То есть Вы работали в двух государственных полицейских участках, а именно в Кобленце и Дюссельдорфе, причем в качестве заместителя начальника?
Хоффман: Так точно.
Меркель: Каковы были отношения между этими отделениями Гестапо и внутренней администрацией?
Хоффман: Начальником был заведующий политотдела регирунгспрезидента, начальником командного пункта – оберпрезидент. В городах и округах, где не было отделений Стапо, были районные и местные органы полиции, и жандармерия. Приблизительно 80 процентов поступило от этих полицейских органов.
Меркель: Могла ли НСДАП давать инструкции государственной полиции?
Хоффман: Это не соответствует правовым нормам. Только в том случае, если гауляйтер также занимал государственную должность оберпрезидента или же губернатора Рейха.
Меркель: Как это выглядело на практике?
Хоффман: На практике в работу частично пытались вмешаться из категорий средних и нижних должностей. Однако это было отклонено полицией, и в основном касалось только тех случаев, когда в судебном процессе участвовали члены партии.
Меркель: Было ли одной из задач Гестапо продвижение идеологических целей партии?
Хоффман: Нет. Задачей государственной полиции являлась исключительно в защите от нападений, направленных на государство, в рамках правовых норм и постановлений.
Меркель: Основная тенденция работы гестапо была агрессивной или защитной?
Хоффман: Была защитной, а не агрессивной. Это прежде всего вытекает из следующего факта. Когда в 1944 году задачи Абвера были переданы полиции и СД, государственная полиция только чисто оборонительные задачи, в то время как активный шпионаж и саботаж были возложены на Amt Mil[1] или Amt VI.
Меркель: Были ли у служащих гестапо особые привилегии, к примеру, приобретать на аукционе предметы, которые ранее были конфискованы гестапо?
Хоффман: Это-… Декрет запрещал сотрудникам государственной полиции приобретать предметы, которые были конфискованы и выставлены на публичные торги. Также служащие не имели какой-либо возможности участвовать в ариизации предприятий, и им также было запрещено напрямую приобретать еврейскую собственность.
Меркель: Вы принимали участие в миссии Зипо в Голландии в качестве главного госслужащего. Была ли проведена подготовка офицеров перед этой миссией?
Хоффман: Нет. Вообще, не было никакого вмешательства, как, например, привлечения устных переводчиков или подкрепления госслужащих каким-либо дополнительным персоналом. Положения о заработной плате и другие экономические нормы также были нечеткими и не подготовленными для таких задач.
Меркель: Участвовало ли Гестапо в заговоре, которое было направлено на планирование, подготовку и проведение агрессивных войн?
Хоффман: Я должен дать отрицательный ответ на данный вопрос. Как офицер обороны Рейха при главнокомандующем VI военного округа, которому подчинялось шесть Стапо-постов, мне ничего не было известно, кроме того, что готовится агрессивная война. Когда были оккупированы Норвегия и Дания, я узнал об этом из газеты. Как заместитель главы Гестапо в Дюссельдорфе, мне была ранее неизвестна дата западного наступления. Я узнал об этом утром из газеты или по радио. Когда началась кампания против России, я был офицером Гестапо. Через несколько дней – может быть, через три-четыре – нам только сообщили о начале наступления. До этого мы понятия не имели о таких планах, то есть мы знали не больше, чем любой немец мог узнать из политической напряженности.
Меркель: Из чего состоит основной состав персонала на Стапо-пост в Германии?
Хоффман: Государственный полицейский участок в Кобленце, который я реконструировал, состоявший из от 45 до 50 сотрудников уголовной полиции, большинство которых были переданы из охранной полиции и уголовной полиции или из старого IA, плюс от 15 до 20 административный и технический персонал, а также стенографистки и вспомогательный персонал, ориентировочно 100 человек.
Меркель: Было ли членство в целом для всех этих сотрудников добровольным или нет?
Хоффман: Большинство из них были должностными лицами, которые уже поступили на службу в полицию до 1933 года и были назначены или переведены в государственную полицию; после моей реконструкции максимум от 10 до 15 процентов присоединилось к государственному органу власти добровольно после 193 года.
Меркель: Каковы были основные задачи Стапо-поста в Германии?
Хоффман: Основными темами обсуждения были: борьба с государственной изменой; обработка церковных вопросов; вопросы, связанные с обращением с евреями; так называемое судебное разбирательство по делу о нарушении закона против вероломных нападок на государство и партию и защите партийной униформы; преступление в рамках НСДАП; и важные политические вопросы из блока экономики.
Меркель: Как решалась проблема охранного ареста во время Вашей деятельности в Стапо?
Хоффман: Подавляющее количество возбужденных дел было урегулировано предупреждением государственной полиции, и, соответственно, результат расследования был отрицательным. В ходе… в ходе процессов, в последствии которых было произведено необходимое заключение под стражу, было видно, что преступники предстали перед судом. Арест накладывался только на краткосрочной основе в тех случаях, когда дело еще не было передано в суд. Арест с направлением в концлагерь запрашивался в Гестапо только в том случае, если предполагалось, что лицо, совершившее преступление, будет и дальше продолжать нарушать закон. Насколько мне известно, в начале войны в концентрационных лагерях находилось 20000 заключенных, из которых примерно половина была заключена в тюрьму по политическим мотивам.
Меркель: По каким причинам там находилась другая половина?
Хоффман: Большая часть была заключена там по причине уголовных преступлений.
Меркель: Позаботилось ли Стапо о членах семей политических заключенных?
Хоффман: Согласно постановлению Гестапо государственная полиция, в момент задержания под арест, должна была не только обратиться в благотворительные учреждения, чтобы они позаботились о семье, но и убедиться, что оказание поддержки было произведено.
Меркель: Отказывали ли освобожденным заключенным концлагерей в определенных профессиях?
Хоффман: Нет, они могли пойти на любую работу.
Меркель: То же самое касалось и того времени, когда Вы являлись начальником государственной полиции? Это было до…?
Хоффман: В то время я был заместителем начальника до 1940 года, в мае.
[1] Amt Mil - разведывательная организация немецкой армии, включает в себя название подразделения или группы, которые используются в качестве разведывательной организации немецкой армии, сменившая абвер. site:buildwiki.ru
Merkel: Wissen Sie, daß Naujocks sechs Monate vor Kriegsende zu den Amerikanern desertierte?
Best: Das ist mir jetzt hier erzählt worden.
Merkel: Waren die von Naujocks geschilderten Morde Morde der Gestapo?
Best: Nein, die eigentliche Gestapo, das heißt die Vollzugsabteilung des Befehlshabers der Sicherheitspolizei, hat diese Taten nicht ausgeführt, sondern es waren besondere Kräfte, die dem Befehlshaber der Sicherheitspolizei und dem Höheren SS- und Polizeiführer unmittelbar unterstanden.
Merkel: Waren die Exekutionen von russischen Kriegsgefangenen in deutschen Konzentrationslagern in der Öffentlichkeit allgemein bekannt?
Best: Nein, ich kann jedenfalls sagen, daß ich trotz meiner hervorgehobenen Stellung erst jetzt hier im Zuge des Prozesses von diesen Dingen erfahren habe.
Merkel: Bedeutet die Empfehlung Ihres Buches durch den Reichsminister des Innern, daß nach dieser Empfehlung das Buch einen amtlichen Charakter bekam?
Best: Ich glaube das nicht; denn es sind zweifellos an der gleichen Stelle und in der gleichen Weise zahlreiche Bücher empfohlen worden, die keineswegs von einer Behörde oder im Auftrag einer Behörde herausgegeben worden sind.
Merkel: Ich habe keine weiteren Fragen.
Laternser: Herr Präsident! Ich möchte nur eine während des Kreuzverhörs aufgetauchte Frage klären.
Vorsitzender: Ja, Dr. Laternser.
Laternser: Herr Zeuge! Es wurde Ihnen das Dokument R-178 vorgelegt. Auf 27, nein, auf Seite 26 dieses Dokuments finden Sie in der Mitte, daß der Reichskommissar für die Verteidigung in den Wehrkreisen mit der Auswahl der russischen Kriegsgefangenen und deren Ermordung einverstanden gewesen sei. Ich möchte... – Sie wurden dann von dem Herrn Ankläger gefragt, wer dieser Kommissar für die Reichsverteidigung gewesen sei, und Sie sagten, daß Sie das nicht wüßten. Ich möchte Sie nun fragen: Wer war denn gewöhnlich Kommissar für die Reichsverteidigung? Waren das nicht die Gauleiter?
Best: Es waren zum Teil Gauleiter, zum Teil, wenn ich mich richtig erinnere, höhere Beamte, Oberpräsidenten und dergleichen, die Minister der einzelnen Länder.
Laternser: Diese Kommissare für die Reichsverteidigung waren also keine militärische Dienststelle oder rein militärische Dienststelle, die dem OKH unterstanden hat?
Best: Nein, soweit ich die Konstruktion jener Zeit in Erinnerung habe, nicht.
Laternser: Danke schön, ich habe keine weiteren Fragen.
Vorsitzender: Der Zeuge kann sich zurückziehen.
Merkel: Ich habe noch einen weiteren Zeugen. Um die Einheitlichkeit der Einvernahme zu gewährleisten, würde es vielleicht besser sein, jetzt eine Pause einzulegen.
Vorsitzender: Gut.
[Pause von 10 Minuten.]
Merkel: Mit Genehmigung des Gerichts rufe ich den Zeugen Karl Heinz Hoffmann.
[Der Zeuge betritt den Zeugenstand.]
Vorsitzender: Bitte geben Sie Ihren vollen Namen an.
Hoffmann: Karl Heinz Hoffmann.
Vorsitzender: Sprechen Sie mir folgenden Eid nach: »Ich schwöre bei Gott, dem Allmächtigen und Allwissenden, daß ich die reine Wahrheit sagen, nichts verschweigen und nichts hinzusetzen werde.«
[Der Zeuge spricht die Eidesformel nach.]
Vorsitzender: Sie können sich setzen.
Merkel: Wann und wie kamen Sie zur Geheimen Staatspolizei?
Hoffmann: Nach Ablegung der großen juristischen Staatsprüfung im Jahre 1937 bewarb ich mich bei drei Verwaltungsbehörden um Anstellung. Ich er hielt als erstes eine Anstellung bei der Staatspolizei und nahm diese an. Nach einem Jahr Probezeit bei der Staatspolizeistelle Koblenz wurde ich dort zum Vertreter des Leiters und zum politischen Referenten der Regierung ernannt. Nach einem Jahr wurde ich 1939 in derselben Eigenschaft nach Düsseldorf versetzt. Dort bekam ich dann weiterhin noch die Stellung eines Referenten für Reichsverteidigung beim Inspekteur. Beim Einsatz der Sicherheitspolizei in Holland habe ich diesen Einsatz als leitender Verwaltungsbeamter mitgemacht. Im September 1940 wurde ich zum Reichsinnenministerium, Geheimen Staatspolizeiamt, versetzt und übernahm dort die Leitung des Referates »Besetzte West-Europäische Gebiete«. Im September des Jahres 1943 wurde ich zum BDS Dänemark als Leiter der Abteilung IV versetzt.
Merkel: Sie waren also bei zwei Staatspolizeistellen, nämlich Koblenz und Düsseldorf tätig, und zwar als stellvertretender Leiter?
Hoffmann: Jawohl.
Merkel: In welchem Verhältnis standen diese Gestapo-Stellen zur Inneren Verwaltung?
Hoffmann: Der Leiter war politischer Dezernent des Regierungspräsidenten, der Leitstellenleiter des Oberpräsidenten. In Städten und Kreisen, wo keine Außenstelle der Stapo war, waren der Unterbau die Kreis- und Ortspolizeibehörden und die Gendarmerie. Schätzungsweise 80 Prozent der Eingänge kamen von diesen Polizeibehörden.
Merkel: Konnte die NSDAP der Staatspolizei Anweisungen geben?
Hoffmann: Nach den gesetzlichen Bestimmungen nicht. Nur dann, wenn der Gauleiter auch gleichzeitig ein Staatsamt als Oberpräsident oder Reichsstatthalter hatte.
Merkel: Wie war es in der Praxis?
Hoffmann: In der Praxis wurde zwar teilweise von mittleren und unteren Stellen versucht, in die Arbeit einzugreifen. Dies wurde jedoch von der Polizei abgelehnt und war meistens nur dann der Fall, wenn Parteigenossen in Verfahren verwickelt waren.
Merkel: Gehörte es zu den Aufgaben der Geheimen Staatspolizei, die ideologischen Ziele der Partei vorwärts zu treiben?
Hoffmann: Nein. Die Aufgabenstellung der Staatspolizei war eine reine Abwehraufgabe der Angriffe, die gegen den Staat gerichtet waren, im Rahmen der gesetzlichen Bestimmungen und Verordnungen.
Merkel: Die Grundtendenz der Arbeit der Gestapo war also eine aggressive oder defensive?
Hoffmann: War defensiv und nicht aggressiv. Dies ergibt sich vor allen Dingen noch aus folgender Tatsache. Als 1944 die Aufgabestellung der Abwehrstellen auf die Polizei und den SD übertragen wurde, erhielt die Staatspolizei nur die reinen Abwehraufgaben, während aktive Spionage und Sabotage dem Amt Mil. beziehungsweise Amt VI übertragen wurde.
Merkel: Hatten Gestapo-Beamte im allgemeinen besondere Vergünstigungen, zum Beispiel dadurch, daß sie Gegenstände, die von der Gestapo beschlagnahmt waren, bei Versteigerungen erwerben konnten?
Hoffmann: Es war durch... – es war durch einen Erlaß verboten, daß Staatspolizeibeamte Gegenstände erwerben durften, die beschlagnahmt waren und öffentlich versteigert wurden. Ebenfalls hatten die Beamten keine Möglichkeit, sich bei Arisierung von Geschäften in irgendeiner Form zu beteiligen, und auch der unmittelbare Erwerb jüdischen Vermögens war ihnen verboten.
Merkel: Sie haben an dem Einsatz der Sipo in Holland als leitender Verwaltungsbeamter teilgenommen. Hat eine Schulung der Beamten für diesen Einsatz vorher stattgefunden?
Hoffmann: Nein. Es waren überhaupt keine Mob-Maßnahmen getroffen, wie zum Beispiel die Beschaffung von Dolmetschern oder die Verstärkung des Beamtenkörpers durch irgendwelche zusätzlichen Kräfte. Auch die Bestimmungen über Besoldung und sonstige Wirtschaftsbestimmungen waren unklar und nicht für solche Aufgaben vorbereitet.
Merkel: Hat die Gestapo an einer Verschwörung teilgenommen, die die Planung, Vorbereitung und Durchführung von Angriffskriegen zum Ziele hatte?
Hoffmann: Ich muß diese Frage verneinen. Als Referent für Reichsverteidigung beim Inspekteur im Wehrkreis VI, dem sechs Stapo-Stellen unterstanden, ist mir nichts vorher bekanntgeworden, daß ein Angriffskrieg vorbereitet war. Als Norwegen und Dänemark besetzt wurden, habe ich das aus der Zeitung erfahren. Als stellvertretender Leiter der Gestapo-Stelle Düsseldorf ist mir vorher nichts bekanntgeworden, wann der Termin der Westoffensive war. Ich habe ihn am Morgen aus der Zeitung beziehungsweise dem Radio erfahren. Als der Feldzug gegen Rußland eröffnet wurde, war ich Referent im Geheimen Staatspolizeiamt. Einige Tage – es mögen drei oder vier gewesen sein – wurde uns der Beginn der Offensive erst mitgeteilt. Vorher hatten wir keine Ahnung über derartige Planungen, das heißt nicht mehr, als jeder Deutsche aus der politischen Spannung entnehmen konnte.
Merkel: Wie setzte sich grundsätzlich das Personal einer Stapo-Stelle in Deutschland zusammen?
Hoffmann: Die Staatspolizeistelle Koblenz, deren Personalbestand ich mir rekonstruiert habe, bestand schätzungsweise aus 45 bis 50 Kriminalbeamten, die überwiegend aus der Schutzpolizei und Kriminalpolizei beziehungsweise aus der alten IA übernommen waren, plus 15 bis 20 Verwaltungs- und technische Beamte, im übrigen Schreibkräfte und Hilfspersonal, schätzungsweise die ganze Dienststelle 100 Personen.
Merkel: War die Zugehörigkeit für alle diese Angehörigen im allgemeinen eine freiwillige oder nicht?
Hoffmann: Überwiegend handelte es sich um Beamte, die bereits vor 1933 in die Polizei eingetreten waren und zur Staatspolizei kommandiert oder versetzt waren; nach meiner Rekonstruktion waren höchstens 10 bis 15 Prozent freiwillig nach 1933 in die Behörde eingetreten.
Merkel: Was waren die Hauptaufgaben einer Stapo-Stelle in Deutschland?
Hoffmann: Die Hauptsachgebiete, die bearbeitet wurden, waren: Die Bekämpfung des Hoch- und Landesverrates; die Bearbeitung von Kirchenfragen; Fragen, die sich aus Behandlung der Juden ergaben; die sogenannten Verfahren wegen Verstoß gegen das Heimtückegesetz; die Kriminalität innerhalb der NSDAP; und wichtige politische Fragen aus dem Komplex der Presse und der Wirtschaft.
Merkel: Wie wurde während Ihrer Tätigkeit bei der Stapo die Schutzhaftfrage behandelt?
Hoffmann: Die überwiegende Zahl der anfallenden Fälle wurde erledigt durch eine staatspolizeiliche Verwarnung beziehungsweise das Ermittlungsergebnis war negativ. Bei der... bei den Verfahren, die eine Haft notwendig machten, wurde darauf gesehen, daß die Täter dem Gericht vorgeführt wurden. Schutzhaft wurde nur kurzfristig in den Fällen verhängt, wo eine Sache noch nicht gerichtsreif war. Schutzhaft mit Einweisung in ein Konzentrationslager wurde nur dann beantragt beim Geheimen Staatspolizeiamt, wenn die Person des Täters auf Grund seines früheren Verhaltens erwarten ließ, daß er weiterhin laufend gegen die gesetzlichen Bestimmungen verstoßen würde. Meines Wissens gab es bei Beginn des Krieges in den KZs 20000 Häftlinge, von denen schätzungsweise höchstens die Hälfte aus politischen Gründen einsaß.
Merkel: Aus welchen Gründen saß die andere Hälfte?
Hoffmann: Bei den anderen handelte es sich überwiegend um kriminelle Verbrecher.
Merkel: Hat die Stapo Maßnahmen hinsichtlich der Betreuung der Familienmitglieder von politischen Häftlingen durchgeführt?
Hoffmann: Nach einem Erlaß des Geheimen Staatspolizeiamtes mußte die Staatspolizeistelle, wenn sie Schutzhaft verhängte, nicht nur die Wohlfahrtsorganisationen um die Betreuung der Familie ersuchen, sondern der Sachbearbeiter mußte sich laufend davon überzeugen, daß diese Betreuung durchgeführt wurde.
Merkel: Waren entlassenen Konzentrationslager-Schutzhäftlingen bestimmte Berufe versagt?
Hoffmann: Nein, er konnte jeden Beruf ergreifen.
Merkel: Das gleiche bezieht sich auf die Zeit, während der Sie Leiter der Staatspolizeistelle waren? Das ist also bis zum Jahre...?
Hoffmann: Während ich stellvertretender Leiter war, bis 1940, im Mai.
