Выполнил перевод студент 4 курса Российского университета дружбы народов Илья Власов. Студент об опыте перевода: "Перевод исторических документов, безусловно, обладает своей спецификой. Работа с текстами такого типа, с одной стороны, требует от переводчика досконального знания конкретных исторических событий и процессов, о которых идет речь в документе, с другой – подразумевает, что он имеет достаточно полное представление об общекультурном контексте и общественно-политических особенностях рассматриваемой эпохи. Кроме того, особое внимание необходимо уделять точности терминологических соответствий и корректности перевода в целом". Проверила перевод доцент кафедры иностранных языков юридического института РУДН, кандидат педагогических наук Ирина Крузе.
Данный перевод создан в рамках студенческого волонтерского проекта и может содержать ряд неточностей в передаче юридических терминов, названиях организаций и документов. Включение в текст устоявшихся и принятых в историографии терминов, приведение его к академической версии — задача дальнейшей научной редактуры перевода, которая может быть предпринята при подготовке специализированного научного издания.
Фрагмент вечернего заседания МВТ, 31 июля 1946 года, среда.
Из стенограмм Нюрнбергского процесса. Впервые публикуется на русском языке. Перевод с немецкого.
Вечером 31 июля 1946 года защита провела перекрестный допрос свидетеля защиты Вернера Беста, которого вызвали в суд адвокаты гестапо.
Участники допроса:
Вернер Бест — обергруппенфюрер (генерал рода войск) СС, в качестве уполномоченного Рейха в Дании в 1942-1945 являлся главным проводником нацистской политики в этой стране. Учитывая публичное заявление Германии, что Дания взята под защиту от нападений союзников, в отличие от рейхскомиссаров оккупированных территорий не обладал всей полнотой власти. Следовал политике лавирования между датским правительством и руководством Германии.
Доктор Рудольф Меркель — адвокат гестапо
Исторический контекст. "На допросе Бест признает факты прямых приказов Берлина о проведении депортации евреев из Дании, а также факты исполнения во Франции приказов о расстреле заложников" — комментирует юрист, исследователь международного права Сергей Мирошниченко, который много лет переводит стенограммы Нюрнбергского процесса.
Д-р МЕРКЕЛЬ: Кому они подчинялись?
БЕСТ: Во время боевых действий Айнзацкоммандос подчинялись военным командирам, с войсками которых они продвигались. После завершения операций их подчинение зависело от формы управления в соответствующих областях, то есть, в зависимости от того, был ли назначен военный командующий или рейхскомиссар, высший руководитель СС и полиции подчинялся этому административному главе, а Айнзацкоммандос ЗиПо опять-таки подчинялись вышестоящему командиру СС и полиции.
Д-р МЕРКЕЛЬ: Как были составлены Айнзацкоммандос?
БЕСТ: В начале боевых действий Айнзацкоммандос состояли из сотрудников ГЕСТАПО, КРИПО и СД. В ходе войны штат вынужден был быть значительно пополнен: частично сотрудниками «полиции порядка», частично призывниками, а также представителями войск СС, принимались служащие из соответствующих областей, так что, в конечном итоге, сотрудники ГЕСТАПО не составляли более десяти процентов от общего состава Айнзацкоммандос.
Д-р МЕРКЕЛЬ: Были ли Айнзацкоммандос частью ГЕСТАПО?
БЕСТ: Нет, они не принадлежали ни к центру, ни к отделам ГЕСТАПО, а являлись самостоятельными подразделениями внутренней безопасности.
Д-р МЕРКЕЛЬ: Вы знакомы с работой Айнзацкоммандос на собственном опыте?
БЕСТ: Да, я имел возможность наблюдать за деятельностью такой Айнзацкоммандос, в частности, в Дании, и я был хорошо осведомлен о ситуации в Норвегии по сводкам из региона.
Д-р МЕРКЕЛЬ: Что вам известно о деятельности этих Айнзацкоммандос в Дании и Норвегии?
БЕСТ: Да, я хотел бы подчеркнуть, что именно дислоцированные там подразделения очень часто выступали против указаний центра, направленные на жестокое обращение с местным населением. К примеру, Айнзацкоммандос в Дании отклонила и предотвратила применение указа «Ночь и туман», применение так называемого указа «Пуля» и так называемого указа «Коммандо», а также выступила против других мер, например, ЗИПО совместно со мной боролась с депортацией датских евреев, а в Норвегии командующий ЗИПО, как он и рейхскомиссар Тербовен оба докладывали мне, боролся и отменил жесткие меры, которые неоднократно назначал рейхскомиссар Тербовен, в том числе, с помощью штаб-квартиры в Берлине, что в конечном итоге привело к полному разрыву между Тербовеном и командующим ЗИПО.
Д-р MЕРКЕЛЬ: Утверждается, что Вы лично предлагали депортацию евреев из Дании. Это верно?
БЕСТ: Нет. Я резко отвергал эту меру в многочисленных отчетах в течение 1943 года. Когда 29 августа 1943 года в Дании против моей воли было введено военное чрезвычайное положение, по всей видимости, депортацию евреев приказал провести Гитлер лично. И здесь я снова выступил против этого, и когда министерство иностранных дел подтвердило, что приказ окончателен, я только потребовал, чтобы военное чрезвычайное положение сохранялось до тех пор, пока депортация не будет завершена, потому как я боялся беспорядков, и это требование провести депортацию во время военного чрезвычайного положения было неверно истолковано как означающее, что я это поддерживал. Лучшее доказательство того, что я лично саботировал проведение мероприятия, позволив некоторым датским политикам узнать факт и дату проведения мероприятия, с тем, чтобы евреи смогли бежать, а 6 000 евреев смогли сбежать и только 450 были пойманы. В этом мне помогла ЗИПО. Командир ЗИПО знал о моих действиях и мог сообщить об этом. Это стоило бы мне головы.
Д-р МЕРКЕЛЬ: Участвовала ли ЗИПО на оккупированных территориях в депортации рабочих в Рейх?
БЕСТ: Ни один рабочий из Дании не был депортирован на территорию Рейха. Насколько мне известно, ЗИПО и в других регионах этому не способствовала.
Д-р МЕРКЕЛЬ: Кто инициировал расстрел заложников во Франции, полиция или кто-то еще?
БЕСТ: Я знаю по собственному опыту, что приказы расстреливать заложников во Франции регулярно приходили из штаб-квартиры фюрера. Военный командующий, который должен был выполнять эти приказы до 1942 года, сам был категорически против этих мер, и генерал Отто фон Штюльпнагель даже пережил нервный срыв в результате споров со штаб-квартирой фюрера и был вынужден уйти в отставку. Новый высший руководитель СС и полиции Оберг также заверил меня, когда приступил к своим обязанностям, что он также против этих мер.
Д-р МЕРКЕЛЬ: Можете ли Вы сказать, исходя из собственных знаний, кто в конечном итоге был инициатором жестокого обращения с жителями окупированных стран?
БЕСТ: Как правило, такие приказы отдавал сам Гитлер.
Д-р МЕРКЕЛЬ: В чем заключались приказы Гитлера?
БЕСТ: Я обнаружил, что приказы Гитлера особенно характерны тем фактом, что они поразительным образом касались деталей, которыми обычно не занимается глава государства и верховный главнокомандующий вооруженных сил, и что эти приказы, например, в части, когда они касались оккупированных территорий, отдавались для достижения целей посредством запугивания и сдерживания, не принимая во внимание, что с другой стороны также действовала динамика войны, которую не так легко сдержать и запугать.
Д-р МЕРКЕЛЬ: Как он реагировал на возражения со стороны своих подчиненных?
БЕСТ: В основном со вспышками гнева и ужесточением стойки. Вместе с тем, он заставлял тех, кто просил о снятии с должности, оставаться на них.
Д-р МЕРКЕЛЬ: Ваша книга «Немецкая полиция» носит официальный характер?
БЕСТ: Нет, это чисто частная работа.
Д-р МЕРКЕЛЬ: Содержит ли эта книга окончательные факты во всех частях?
БЕСТ: Нет. Частично она отражает тенденции, которые проявлялись в немецкой полиции в то время, когда книга была написана, как уже завершенные.
Д-р МЕРКЕЛЬ: Зачем Вы это делали?
БЕСТ: Отчасти потому, что я ожидал, что это будет реализовано в кратчайшие сроки, а отчасти потому, что в противном случае издание книги столкнулось бы с трудностями.
Д-р МЕРКЕЛЬ: Разве некий полицейский произвол не обусловлен следующим фактом: а именно тем, что в некоторых предписаниях было указано, что начальник немецкой полиции также может принимать меры, выходящие за рамки, тех, что в противном случае были бы применимы к отдельной ситуации?
БЕСТ: Если это сказано в двух постановлениях об аннексии Австрии и Судетской области, то имелось в виду, что главе немецкой полиции переданы полномочия отдавать полицейские приказы, то есть правовые нормы в данных регионах, которые бы могли отклоняться от ранее действовавших законов данных регионов. Таким образом, речь шла о делегировании законных полномочий, причем отдельные действия никоим образом не должны были осуществляться произвольным или незаконным образом.
Д-р МЕРКЕЛЬ: Каков должен быть закон о полиции, согласно Вашей теории?
БЕСТ: Когда я писал о полицейском праве в своей книге, я, естественно, исходил из национал-социалистической концепции государства и текущего развития конституционного права в Германии на тот момент. После того, как законодательная власть была первоначально передана правительству Рейха в 1933 году, постепенно возник публично-правовой обычай, по которому воля главы государства, официально закрепленная законодательством, устанавливала дальнейшее законодательство. Это признано государственно-правовым обычаем. Ведь правила, по которым большое государство живет годами, нельзя описать иначе, как государственно-правовой обычай. На этой основе и развивалось полицейское право этого государства. После того, как барьеры, установленные Веймарской конституцией, были сняты чрезвычайным указом рейхспрезидента от 28 февраля 1933 года, полиции было предоставлено больше свободы действий. Эта свобода действий полиции впоследствии регулировалась многочисленными постановлениями, указами, приказами, инструкциями и т.п., которые, поскольку все они исходили из высшего источника права этого государства, а именно главы государства, должны были рассматриваться как действующее полицейское право.
Д-р МЕРКЕЛЬ: Как следовало охарактеризовать ситуацию, когда частям ГЕСТАПО или связанным с ними приказывали применять депортацию и казнь?
БЕСТ: Я уже сказал, что это были действия вне компетенции полиции, которые не были результатом работы полиции и не были необходимыми с точки зрения полиции. Но если полиция получала такие приказы от главы государства или от имени главы государства, то, согласно преобладающим нормам, отдельное должностное лицо должно было исходить из того, что оно было обязано их выполнить.
Д-р МЕРКЕЛЬ: Вы хотели защитить эту точку зрения, когда писали в своей книге ...
ПРЕДСЕДАТЕЛЬСТВУЮЩИЙ: Сейчас пять часов. Можете ли Вы сказать Трибуналу, сколько времени вам понадобится для этого свидетеля?
Д-р МЕРКЕЛЬ: У меня только два вопроса. Может быть, еще минуту, господин председатель.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬСТВУЮЩИЙ: Хорошо.
Д-р МЕРКЕЛЬ: Вы хотели защитить эту точку зрения, когда писали, что это не вопрос закона, а вопрос судьбы, устанавливает ли правительство правильный закон?
БЕСТ: Нет. Этим отрывком из моей книги я сделал политическое предупреждение правительству, которое точно указывает на то, что эта огромная власть судить по собственному усмотрению - в то время нельзя было предвидеть международный суд - по крайней мере, подчиняется юрисдикции судьбы и что нарушение основных законов жизни людей и народов каралось бы судьбой. К сожалению, я оказался прав с этим предупреждением.
Д-р МЕРКЕЛЬ: Но если бы сотрудники ГЕСТАПО признали отданные им приказы преступными, как тогда их действия были бы оценены?
БЕСТ: В этом случае должно быть установлено, что они действовали в чрезвычайном положении, потому что во время войны вся полиция подпадала под действие военного уголовного закона, и любой офицер, который отказался бы выполнить приказ, был бы приговорен к смертной казни военным трибуналом за военное неповиновение.
Д-р Меркель: Вопросов более не имею.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬСТВУЮЩИЙ: Заседание приостанавливается.
DR. MERKEL: Wem unterstanden sie?
BEST: Während der militärischen Operationen unterstanden die »Einsatzkommandos« den militärischen Befehlshabern, mit deren Truppenteil sie marschierten. Nach Abschluß der Operationen richtete sich ihre Unterstellung nach der Verwaltungsform in den betreffenden Gebieten, das heißt, je nachdem, ob ein militärischer Befehlshaber oder ein Reichskommissar eingesetzt war, unterstand der Höhere SS- und Polizeiführer dieser Verwaltungsspitze, und die sicherheitspolizeilichen Einsatzkommandos unterstanden wieder dem Höheren SS- und Polizeiführer.
DR. MERKEL: Wie waren die »Einsatzkommandos« zusammengesetzt?
BEST: Die »Einsatzkommandos« waren beim Ausrücken zusammengesetzt aus Angehörigen der Gestapo, der Kriminalpolizei und des Sicherheitsdienstes. Im Laufe des Krieges mußte das Personal sehr stark ergänzt werden teils durch Angehörige der Ordnungspolizei, teils durch Notdienstverpflichtete, durch Angehörige der Waffen-SS, durch Angestellte aus den betreffenden Gebieten selbst, so daß schließlich die Beamten der Geheimen Staatspolizei höchstens zehn Prozent des Gesamtbestandes noch ausmachten.
DR. MERKEL: Waren die »Einsatzkommandos« Bestandteile der Gestapo?
BEST: Nein, sie gehörten weder zu der Zentrale noch zu den Gestapo-Polizeistellen, sondern sie waren sicherheitspolizeiliche Einheiten eigener Art.
DR. MERKEL: Kennen Sie aus eigener Erfahrung die Tätigkeit von »Einsatzkommandos«?
BEST: Ja, ich habe insbesondere in Dänemark die Tätigkeit eines solchen »Einsatzkommandos« beobachten können, und ich bin durch nachbarschaftliche Informationen auch über Norwegen gut informiert worden.
DR. MERKEL: Was wissen Sie über die Tätigkeit dieser »Einsatzkommandos« in Dänemark und Norwegen?
BEST: Ja, ich möchte besonders betonen, daß gerade die dort eingesetzten Kräfte sich sehr häufig gegen Weisungen von Zentralstellen gewendet haben, die zu einer harten Behandlung der dortigen Bevölkerung führen sollten. Zum Beispiel hat das »Einsatzkommando« in Dänemark die Anwendung des »Nacht-und-Nebel«-Erlasses, die Anwendung des sogenannten »Kugel«-Erlasses und des sogenannten »Kommando«-Erlasses abgelehnt und verhindert und hat auch andere Maßnahmen bekämpft, zum Beispiel hat die Sicherheitspolizei die Deportation der dänischen Juden mit mir zusammen bekämpft, und in Norwegen hat der Befehlshaber der Sipo, wie er und der Reichskommissar Terboven mir übereinstimmend jeweils berichtet haben, die scharfen Maßnahmen, die der Reichskommissar Terboven immer wieder befahl, bekämpft und ab und zu auch mit Hilfe der Zentrale in Berlin verhindert, was schließlich zu einem vollständigen Bruch zwischen Terboven und dem Befehlshaber der Sicherheitspolizei führte.
DR. MERKEL: Haben Sie selbst, wie hier gelegentlich behauptet wurde, die Deportation der Juden aus Dänemark vorgeschlagen?
BEST: Nein. Ich habe in zahlreichen Berichten im Laufe des Jahres 1943 diese Maßnahme scharf abgelehnt. Als dann gegen meinen Willen am 29. August 1943 der militärische Ausnahmezustand über Dänemark verhängt worden war, wurde offenbar von Hitler selbst die Deportation der Juden befohlen. Ich habe mich auch hier noch einmal dagegen gewandt, und als mir vom Auswärtigen Amt bestätigt wurde, daß der Befehl endgültig erteilt sei, da habe ich nur noch gefordert, daß der militärische Ausnahmezustand so lange aufrechterhalten werden müsse, bis die Aktion vorüber sei, weil ich nämlich Unruhen befürchtete, und diese Forderung, daß die Aktion noch während des Ausnahmezustandes durchgeführt werden müsse, die ist falsch dahin ausgelegt worden, daß ich die Aktion gewollt habe. Der beste Beweis, daß ich die Aktion selbst sabotiert habe, indem ich die Tatsache und den Termin bestimmten dänischen Politikern habe mitteilen lassen, damit die Juden fliehen konnten, und es ist erreicht worden, daß 6000 Juden fliehen konnten, daß nur 450 gefaßt wurden, und dabei hat die Sicherheitspolizei mir geholfen. Der Befehlshaber der Sicherheitspolizei wußte um mein Handeln, und er hätte mich anzeigen können. Das hätte mir den Kopf gekostet.
DR. MERKEL: Hat die Sicherheitspolizei in den besetzten Gebieten an der Deportation von Arbeitern in das Reichsgebiet mitgewirkt?
BEST: Aus Dänemark ist nicht ein einziger Arbeiter in das Reichsgebiet deportiert worden. Soviel ich weiß, hat die Sicherheitspolizei auch in anderen Gebieten nicht dazu beigetragen.
DR. MERKEL: Wer hat in Frankreich die Geiselerschießungen veranlaßt, die Polizei oder wer sonst?
BEST: Ich weiß aus eigener Erfahrung, daß die Befehle zu Geiselerschießungen in Frankreich regelmäßig vom Führerhauptquartier gekommen sind. Der Militärbefehlshaber, der bis 1942 diese Befehle auszuführen hatte, war selbst durchaus gegen diese Maßnahmen, und der General Otto von Stülpnagel ist ja auch infolge seiner Auseinandersetzungen mit dem Führerhauptquartier nervös zusammengebrochen und mußte aus dem Dienst ausscheiden. Auch der neue Höhere SS- und Polizeiführer Oberg hat mir bei seinem Dienstantritt versichert, daß er ebenfalls gegen diese Maßnahmen sei.
DR. MERKEL: Können Sie aus eigener Kenntnis sagen, von wem die harte Behandlung der besetzten Länder letzten Endes ausging?
BEST: Nach meinen Erfahrungen war es Hitler selbst, der jeweils solche Befehle gegeben hat.
DR. MERKEL: Was war das Charakteristische an Hitlers Befehlen?
BEST: Ich fand an Hitlers Befehlen besonders charakteristisch, daß sie sich in erstaunlicher Weise mit Einzelheiten befaßten, mit denen sich ein Staatsoberhaupt und oberster Befehlshaber einer Wehrmacht normalerweise nicht befaßt, und daß diese Befehle immer, soweit sie besetzte Gebiete zum Beispiel betrafen, von der Absicht geleitet waren, durch Einschüchterung und Abschreckung irgend etwas zu erreichen, ohne zu berücksichtigen, daß eben auf der anderen Seite auch eine kämpferische Dynamik am Werke war, die sich nicht so leicht abschrecken und einschüchtern ließ.
DR. MERKEL: Wie reagierte er auf Widersprüche seiner Untergebenen?
BEST: Meist mit Zornausbrüchen und mit einer Versteifung seiner Haltung. Dagegen hat er diejenigen, die etwa um Enthebung von ihren Ämtern gebeten haben, in ihren Ämtern festgehalten.
DR. MERKEL: Trägt Ihr Buch »Die deutsche Polizei« offiziellen Charakter?
BEST: Nein, es ist eine reine Privatarbeit.
DR. MERKEL: Gibt dieses Buch in allen Teilen endgültige Tatsachen wieder?
BEST: Nein. Es stellt zum Teil die Tendenzen, die zur Zeit der Abfassung des Buches in der deutschen Polizei wirksam waren, als schon vollendet dar.
DR. MERKEL: Warum taten Sie das?
BEST: Zum Teil, weil ich die Verwirklichung in kürzester Frist erwartete und zum Teil, weil sonst der Veröffentlichung des Buches Schwierigkeiten entgegengesetzt worden wären.
DR. MERKEL: Ist nicht durch folgende Tatsache eine gewisse polizeiliche Willkür statuiert, daß nämlich in bestimmten Verordnungen gesagt war, der Chef der Deutschen Polizei könne auch außerhalb der sonst hierfür geltenden Grenzen Maßnahmen treffen?
BEST: Wenn dies in zwei Verordnungen über die Angliederung Österreichs und des Sudetenlandes gesagt ist, dann war damit gemeint, daß dem Chef der Deutschen Polizei gesetzlich die Befugnis delegiert werden sollte, polizeiliche Anordnungen, das heißt polizeirechtliche Bestimmungen in diesen Gebieten zu treffen, die von den dort bisher geltenden Gesetzen abwichen. Es war also die Übertragung einer rechtlichen Befugnis, während keineswegs Einzelhandlungen willkürlich oder gesetzwidrig vorgenommen werden sollten.
DR. MERKEL: Was war nach Ihrer Theorie gültiges Polizeirecht?
BEST: Wenn ich in meinem Buche über Polizeirecht spreche, dann ging ich selbstverständlich aus von dem nationalsozialistischen Staatsbegriff und von der derzeitigen Entwicklung des Staatsrechts in Deutschland. Nachdem im Jahre 1933 die Gesetzgebungsbefugnis zunächst auf die Reichsregierung übertragen worden war, hat sich allmählich ein Staatsgewohnheitsrecht dahin gebildet, daß auch der mit Rechtssetzung amtlich geäußerte Wille des Staatsoberhauptes ohne weiteres Recht setze. Dies wurde von der Staatspraxis anerkannt. Denn man kann ja auch nicht die Regeln, nach denen ein Großstaat jahrelang lebt, anders denn als ein Gewohnheitsrecht bezeichnen. Auf dieser Grundlage entwickelte sich auch das Polizeirecht dieses Staates. Nachdem zunächst durch die Notverordnung des Reichspräsidenten vom 28. Februar 1933 die Schranken, die durch die Weimarer Verfassung gesetzt waren, beseitigt worden waren, war dem polizeilichen Ermessen ein weiter Spielraum gesetzt. Dieses polizeiliche Ermessen wurde in der Folgezeit geregelt durch zahlreiche Verordnungen, Erlasse, Führerbefehle, Dienstanweisungen und dergleichen, die, da sie alle von der letzten Rechtssetzungsquelle dieses Staates, nämlich von dem Staatsoberhaupt letzten Endes ausgingen, als geltendes Polizeirecht angesehen werden mußten.
DR. MERKEL: Wie war es zu beurteilen, wenn Teilen der Gestapo oder Angehörigen Handlungen wie Deportationen und Exekutionen befohlen wurden?
BEST: Ich habe bereits gesagt, daß dieses polizeifremde Handlungen waren, die nicht aus dem eigenen Wirken der Polizei erwuchsen und die unter polizeilichen Gesichtspunkten auch nicht notwendig waren. Wenn aber die Polizei solche Befehle von dem Staatsoberhaupt oder im Namen des Staatsoberhauptes erhielt, dann mußte zunächst einmal nach der herrschenden Auffassung der einzelne Beamte annehmen, daß er zu ihrer Durchführung verpflichtet sei.
DR. MERKEL: Wollten Sie diese Auffassung verteidigen, als Sie in Ihrem Buch schrieben...
VORSITZENDER: Es ist 5.00 Uhr. Können Sie dem Gerichtshof mitteilen, wie lange Sie noch für diesen Zeugen brauchen werden?
DR. MERKEL: Ich habe nur noch zwei Fragen. Vielleicht eine Minute, Herr Präsident.
VORSITZENDER: Gut.
DR. MERKEL: Wollten Sie diese Auffassung verteidigen, als Sie schrieben, es sei keine Rechtsfrage, sondern eine Schicksalsfrage, ob die Staatsführung das richtige Recht setze?
BEST: Nein. Mit dieser Stelle meines Buches habe ich eine politische Warnung an die Staatsführung ausgesprochen, die eben gerade dahin geht, daß diese ungeheure Macht, nach Belieben Recht zu setzen – man hat damals kein internationales Gericht voraussehen können –, jedenfalls der Jurisdiktion des Schicksals unterliege und daß ein Verstoß gegen die fundamentalen Lebensgesetze der Menschen und der Völker vom Schicksal bestraft werden würde. Leider habe ich ja mit dieser Warnung recht bekommen.
DR. MERKEL: Wenn aber die Angehörigen der Gestapo die ihnen erteilten Befehle als verbrecherisch anerkannt hätten, wie wäre dann ihr Handeln zu beurteilen?
BEST: In diesem Fall muß festgestellt werden, daß sie in einem ausgesprochenen Notstand gehandelt haben, denn während des Krieges unterstand die gesamte Polizei dem Militärstrafrecht, und jeder Beamte, der den Vollzug eines Befehls verweigert hätte, wäre wegen militärischen Ungehorsams kriegsgerichtlich zum Tode verurteilt worden.
DR. MERKEL: Ich habe keine weiteren Fragen.
VORSITZENDER: Der Gerichtshof vertagt sich jetzt.
