Выполнила перевод студентка 4 курса Института переводоведения, русистики и многоязычия Пятигорского государственного университета Милена Арутюнян. Студентка об опыте перевода: "Хотелось стать частью данного масштабного проекта. Такая работа возлагает большую ответственность"
Данный перевод создан в рамках студенческого волонтерского проекта и может содержать ряд неточностей в передаче юридических терминов, названиях организаций и документов. Включение в текст устоявшихся и принятых в историографии терминов, приведение его к академической версии — задача дальнейшей научной редактуры перевода, которая может быть предпринята при подготовке специализированного научного издания.
П/П-К ГРИФФИТ-ДЖОНС: Давайте же взглянем на результаты, которые Имперское министерство продовольствия и сельского хозяйства получало с таким удовольствием. В этом документе видно, что полякам не разрешается жаловаться, у них нет права жаловаться, Номера 2, 3 и 4 не так важны, 5 – никаких развлечений, 6 – никаких ресторанов, никаких половых контактов, не использовать общественный транспорт, не разрешается менять место работы. Ни при каких обстоятельствах не разрешалось покидать собственную деревню и самостоятельно посещать государственные органы, будь то бюро труда или районное крестьянское товарищество. Почему не разрешалось посещать районные крестьянские товарищества?
ВЕГШАЙДЕР: Я вижу, что это письмо из Карлсруэ. Это совершенно другой гау. Эти меры не были декретированы в нашем регионе или по крайней мере не до такой степени. В сущности, иностранные рабочие летом должны были быть дома в 9 часов вечера, а зимой они должны были быть дома в 8 часов вечера…
П/П-К ГРИФФИТ-ДЖОНС: Нам это, честно говоря, неинтересно. Вы хотите сказать нам, что содержание иностранных рабочих в вашем гау отличалось от гау в Бадене и Карлсруэ и что бауэрнфюреру (Bauernfuhrer) приходилось ставить разные задачи двум разным гау?
ВЕГШАЙДЕР: Да.
П/П-К ГРИФФИТ-ДЖОНС: Очень хорошо. Давайте же взглянем, что же конкретно они делали в Карлсруэ.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Подполковник Гриффит-Джонс, это уже принято в качестве доказательства?
П/П-К ГРИФФИТ-ДЖОНС: Да.
[Обращаясь к свидетелю.] Я хотел бы представить вам один новый документ. Не могли бы вы взглянуть на документ D-894? Это доклад из районного управления, датированный 23 сентября 1944 г., предмет: Иностранцы. За польскими юношами в горнодобывающем районе Кали, которые всегда особенно стремились держаться вместе, следят с особым вниманием. Ортсгруппенляйтер (Ortsgruppenleiter) докладывает, что он заметил 13 юных поляков, которые покинули Буггинген без разрешения и у которых были медицинские свидетельства. Он арестовал 11 оставшихся поляков и доставил их в гестапо в Мюльхаузене для повторного допроса. Я лишь хотел задать вам один вопрос по этому поводу. Обязан ли был Крайсляйтер (Kreisleiter) и Ортсгруппенляйтер (Ortsgruppenleiter) передавать польских рабочих гестапо, когда они считали это необходимым?
ВЕГШАЙДЕР: Я совсем ничего не знаю о подобных случаях в районе Кемптена и в городе Кемптене.
П/П-К ГРИФФИТ-ДЖОНС: Ничего подобного не происходило в вашем районе?
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Это новый документ?
П/П-К ГРИФФИТ-ДЖОНС: Это новый документ и он будет вещественным доказательством GB-545. У меня больше нет вопросов к этому свидетелю.
Возможно, я мог бы дополнить свой ответ на вопрос, поднятый, кажется, американским судьей о том, как эвтаназия стала военным преступлением. Прошу обратить внимание Трибунала на страницу 31 книги документов, которая у вас имеется, которая является протестом епископа Вурма против Фрика, и которая знакома суду. Если Трибунал взглянет на первый параграф того письма, станет ясно, что епископ заявляет, что это действие происходит на основании приказа Совета обороны Рейха. А также, если Трибунал обратит внимание на страницу 36 книги документов, которая является еще одним внесенным письмом, это второе письмо, написанное епископом Вурмом Фрику на этот раз в сентябре, первое было написано в июле 1940, а теперь, в сентябре, он пишет снова. И в середине параграфа становится видно, что он заявляет: «Если руководство государства убеждено, что это вопрос неотвратимой военной меры, почему тогда оно не издаст указ, имеющий юридическую силу?» У меня нет больше вопросов.
ТРИБУНАЛ (Генерал-майор И.Т. Никитченко, член Трибунала от СССР): Свидетель, вы были членом нацистской партии с 1933, это так?
ВЕГШАЙДЕР: Да, начиная с 1933.
ТРИБУНАЛ (Ген. Никитченко): Вы присоединились к партии добровольно или по принуждению?
ВЕГШАЙДЕР: Я присоединился к партии добровольно.
ТРИБУНАЛ (Ген. Никитченко): Вы были хорошо знакомы с программой партии, задачами, целями партии?
ВЕГШАЙДЕР: Да, за несколько лет я ознакомился с различными направлениями партийной программы.
ТРИБУНАЛ (Ген. Никитченко): И вы были полностью согласны с программой, задачами и целями партии?
ВЕГШАЙДЕР: Ну, возможно не на все 100 процентов по некоторым направлениям, но в целом мы увидели, что Гитлер…
ТРИБУНАЛ (Ген. Никитченко): На сколько процентов вы были согласны с целями партии?
ВЕГШАЙДЕР: В особенности этот вопрос – то, как развивался еврейский вопрос согласно программе, – он тогда расширялся, как я уже упомянул, а люди, и я в том числе, больше не были согласны с такой политикой.
ТРИБУНАЛ (Ген. Никитченко): Вы были не согласны с партией лишь в отношении преследования евреев, верно?
ВЕГШАЙДЕР: Да.
ТРИБУНАЛ (Ген. Никитченко): А с остальным вы были согласны?
ВЕГШАЙДЕР: Да.
ТРИБУНАЛ (Ген. Никитченко): А сейчас вы все еще придерживаетесь прежних убеждений? Вы согласны с целями и задачами партии?
ВЕГШАЙДЕР: Да. Конечно, если бы действия всегда были согласованы с программой, тогда, очевидно, не было бы и войны. Война сама по себе, которую мы пережили в качестве ветеранов Первой мировой войны…
ТРИБУНАЛ (Ген. Никитченко): Я не спрашивал вас, к чему это не должно было привести. Вы поняли мой вопрос? Я спрашиваю вас: вы все еще разделяете мнение нацистов?
ВЕГШАЙДЕР: Нет.
ТРИБУНАЛ (Ген. Никитченко): Вы отказываетесь от них?
ВЕГШАЙДЕР: Нет.
ТРИБУНАЛ (Ген. Никитченко): Это невразумительно, вы и не согласны, и не отказываетесь.
ВЕГШАЙДЕР: Прошу прощения.
ТРИБУНАЛ (Ген. Никитченко): Мой вопрос достаточно прост и понятен. Вы все еще согласны с взглядами нацистов?
ВЕГШАЙДЕР: Нет, это более невозможно.
ТРИБУНАЛ (Ген. Никитченко): Почему?
ВЕГШАЙДЕР: Потому что доверием людей злоупотребили во многих отношениях.
ТРИБУНАЛ (Ген. Никитченко): А сейчас, с вашей точки зрения, программа нацистской партии является правильной или неправильной? Вы поняли вопрос?
ВЕГШАЙДЕР: Нет, не понял.
ТРИБУНАЛ (Ген. Никитченко): Я спрашиваю, считаете ли вы сейчас программу и взгляды нацистской партии правильными или неправильными?
ВЕГШАЙДЕР: Нет, больше нет.
ПРЕЗИДЕНТ: Свидетель, у вас был документ из Карлсруэ, в котором говорится о некоторых указах в отношении польских фермеров. Вы сказали, что этот указ не был в силе в вашем гау. Но вы сказали, что действовали другие указы. До какой степени ограничения на иностранных рабочих были наложены в вашем районе?
ВЕГШАЙДЕР: Только, как я уже сказал, что летом они должны были быть дома в 9 часов вечера, а зимой – в 8 часов. Какие-либо другие ограничения не были наложены на них, когда я был главой города, я получил распоряжение от ландрата обозначить гостиницу в общине, где польские и украинские фермеры могли бы собираться днем.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Могли ли они иметь велосипеды?
ВЕГШАЙДЕР: Да, в Алльгой даже необходимо иметь велосипед. Большая часть лугов и обрабатываемой земли находились на достаточно большой дистанции от жилых фермерских домов, и в таких условиях невозможно было, чтобы фермер и его работники ездили на велосипедах, в то время как польские рабочие должны были идти пешком, возможно, целый час. Большинство польских рабочих…
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Этого вполне достаточно. То есть вы говорите, что единственным ограничением было то, что они должны были быть дома в определённое время вечера?
ВЕГШАЙДЕР: Да, потому что другие вопросы и распоряжению попросту не были осуществлены. Польские рабочие спали в тех же комнатах, что и немцы, они ели за семейным столом и получали одежду от самих фермеров, поскольку они приезжали в лохмотьях.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Кто определял, где они должны были работать?
ВЕГШАЙДЕР: Бюро труда.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: А с кем бюро труда имело связь?
ВЕГШАЙДЕР: Бюро труда имело связь с крайсбауэрншафтом (Kreisbauernschaft) и бауэрнфюрером (Bauernfuhrer).
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Значит, бюро труда обращалось к вам и к бауэрнфюреру (Bauernfuhrer)?
ВЕГШАЙДЕР: По этому вопросу в основном к бауэрнфюреру (Bauernfuhrer).
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Значит, бауэрнфюрер (Bauernfuhrer) сообщал бюро труда сколько рабочих ему было нужно; это так происходило?
ВЕГШАЙДЕР: Да, это так и происходило.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Как оно их распределяло?
ВЕГШАЙДЕР: Распределением занимался бауэрнфюрер (Bauernfuhrer). Местные фермеры обозначали сколько рабочих им было нужно, и в зависимости от распределения им их поставляли.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Подчинялся ли бауэрнфюрер (Bauernfuhrer) приказам крайслятера (Kreisleiter) или ортсгруппенляйтера (Ortsgruppenleiter)?
ВЕГШАЙДЕР: Бауэрнфюрер (Bauernfuhrer) подчинялся только министерству пищевой промышленности рейха – крайсбауэрнфюреру (Kreisbauernfuhrer).
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Вы имеете в виду, что он вовсе не подчинялся Ортсгруппенляйтеру (Ortsgruppenleiter)?
ВЕГШАЙДЕР: Нет.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Но напрямую подчинялся Имперскому министерству продовольствия и сельского хозяйства, не так ли?
ВЕГШАЙДЕР: Да, он подчинялся Имперскому министерству продовольствия и сельского хозяйства.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Свидетель может удалиться.
[Свидетель покинул трибуну.]
СЕРВАТИУС: В качестве следующего свидетеля с разрешения Высшего Трибунала я бы хотел пригласить доктора Хирта, блокляйтера (Blockleiter).
[Свидетель Хирт занял место на трибуне.]
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Назовите, пожалуйста, свое полное имя.
ЭРНСТ ХИРТ (Свидетель): Доктор Эрнст Хирт.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Повторите за мной клятву: Клянусь всемогущим и всезнающим Богом, что я буду говорить правду, только правду и ничего, кроме правды.
[Свидетель повторил клятву.]
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Вы можете сесть.
СЕРВАТИУС: Свидетель, когда вы родились?
ХИРТ: 25 июня 1896 г.
СЕРВАТИУС: Вы находитесь на свободе?
ХИРТ: Да
: Вы член ландгерихта (Landgerichtsrat), и во время войны с 1942 по 1945 гг. вы были кригсблокляйтером (Kriegsblockleiter) здесь в Нюрнберге?
ХИРТ: Да
СЕРВАТИУС: За пределами своего блока вы знали о политических активности и отношении блок- и целленляйтеров (Block- and Zellenleiter)?
ХИРТ: Да, я контактировал с несколькими другими блок- и целленляйтерами (Block- and Zellenleiter), и в качестве судьи у меня была возможность взглянуть изнутри на деятельность блок- и целленляйтеров Block- and Zellenleiter.
СЕРВАТИУС: Свидетель, пожалуйста, делайте небольшие паузы между вопросами и ответами, чтобы переводчики успевали. Заняв должность блокляйтера (Blockleiter) во время войны, стали ли вы с помощью этого политическим лидером?
ХИРТ: Нет, я никогда им не был. Нам едва ли доверяли задания, связанные с должностями.
СЕРВАТИУС: Таких Блок- и Целленляйтеров (Block- and Zellenleiter), которые не были политическими лидерами, было много во время войны?
ХИРТ: Большинство Блок- и Целленляйтеров (Block- and Zellenleiter), которых назначали во время войны, не были политическими лидерами, другими словами, крайсляйтер (Kreisleiter) не назначал и не утверждал их в должности, они не получали удостоверение и не имели права носить униформу.
СЕРВАТИУС: Блок- и целленляйтеры (Block- and Zellenleiter) занимали свои должности добровольно?
ХИРТ: Большинство блок- и целленляйтеров (Block- and Zellenleiter) занимали свои должности во время войны недобровольно.
СЕРВАТИУС: А как было в мирное время?
ХИРТ: В мирное время я полагаю, что большая часть блок- и целленляйтеров (Block- and Zellenleiter) скорее занимала свои должности добровольно.
СЕРВАТИУС: Был ли обязан каждый член партии занимать подобную должность, и это ли вы подразумеваете, говоря, что они занимали должности недобровольно?
ХИРТ: Само по себе, каждый член партии был обязан работать в партии или на партию; но в мирное время можно было труда избежать назначения на должность, а во время войны в большинстве случаев это было практически невозможно. Несколько блок- и целленляйтеров (Block- and Zellenleiter) были мобилизованы; ортсгруппенляйтер (Ortsgruppenlaiter) приказал оставшимся членам партии занять ту или иную должность, и было невозможно отказать, рискуя серьезными последствиями.
СЕРВАТИУС: Почему члены партии часто отказывались от того, чтобы занять подобные должности?
ХИРТ: Ну, такая должность зачастую заключала в себе существенную работу, а во время войны каждый мужчина, способный работать, и так был дополнительно обременен на основной работе.
СЕРВАТИУС: Не были ли зачастую политические причины предлогом для отказа?
ХИТ: Да, многие люди, которые должны были занимать подобные должности, все меньше и меньше были согласны с различными мерами, предпринимаемыми партией, и в особенности с мерами во время войны.
СЕРВАТИУС: Какова была задача политических лидеров?
ХИРТ: Задания блок- и целленлейтеров (Block- and Zellenleiter) во время войны в основном носили социальный характер. Помимо сбора денег и выполнения поручений блокляйтеры (Block- and Zellenleiter) прежде всего должны были заботиться о населении, так как мучений было все больше и больше из-за войны, разработать защитные меры против воздушных налетов, проводить сборы для нужд армии и оказывать другие услуги для общего блага.
СЕРВАТИУС: Должность, которую вы занимали, соответствовала вашей должности судьи?
ХИРТ: Ни в коем случае. Я считал, что эта работа в каком-то смысле лишена достоинства, поскольку быть на посылках, собирать средства, вести систематический документооборот, и похожие задачи ни в коем случае не соответствовали моей подготовке и моей профессии.
СЕРВАТИУС: Если бы вы вас назначили политическим лидером, вы, вероятно, получили бы более высокую должность?
ХИРТ: Да, я должен полагать так, но как блокляйтера (Blockleiter) меня ни коим образом не затрагивала политическая деятельность.
СЕРВАТИУС: Значит вы просто выполняли практическую работу?
ХИРТ: Да, мы военные блок- и целленляйтеры (Block- and Zellenleiter) выполняли только практическую работу в качестве помощников ортсгруппе (Ortsgruppe).
СЕРВАТИУС: Из каких слоев населения были блок- и целленляйтеры (Block- and Zellenleiter)?
ХИРТ: блок- и целленляйтеры (Block- and Zellenleiter) в основном набирались из простого народа, рабочего класса, из чернорабочих и людей, которые занимали довольно незначительные должности.
СЕРВАТИУС: А с какой точки зрения отбирали этих людей?
ХИРТ: Важно было найти хороших людей, на которых можно было бы положиться, поскольку работа была связана и с финансами, и честность человека должна была быть вне всяких сомнений.
СЕРВАТИУС: У блок- и целленляйтеров (Block- and Zellenleiter) не было в расположении персонала, который мог бы подчеркнуть их важность в качестве хохайтстрегера (Hoheitstrager)?
ХИРТ: Я ничего не знаю о таком персонале, но знаю по рассказам других блок- и целленляйтеров (Block- and Zellenleiter), которые являлись ими в предыдущие годы, что существовали помощники по блокам в местах, где блоки были большие. У меня самого такого помощника никогда не было. С другой стороны, в каждом доме были так называемые «смотрители».
СЕРВАТИУС: А что насчет звания хохайтстрегера (Hoheitstrager)? Что оно означало?
ХИРТ: блок- или целленляйтер (Block- or Zellenleiter) при любых условиях не мог быть хохайтстрегером (Hoheitstrager), так как у него не было политической власти на то, чтобы отдавать приказы. По нашему мнению, хохайтстрагер (Hoheitstrager) начался с ортсгруппенляйтера (Ortsgruppenleiter).
СЕРВАТИУС: Проходили ли собрания с ортсгруппенляйтерами (Ortsgruppenleiter). Получали ли на этих собраниях блокляйтеры (Blockleiter) приказы нападать на политических противников?
ХИРТ: На этих так называемых собраниях поручения нападать на политических противников, допрашивать их, или следить за ними никогда не давались.
СЕРВАТИУС: Как судья и ввиду неприязни к занимаемой вами должности вы, вероятно, смотрели на это все критически.
ХИРТ: Да, это то, что я могу о себе сказать.
СЕРВАТИУС: Что насчет слежки за людьми с целью их отправки в концентрационные лагеря? Вы получали распоряжения такого рода?
ХИРТ: Такие распоряжения никогда не поступали. На мой взгляд, блок- или целлеляйтеры (Block- and Zellenleiter) не могли всерьез…
СЕРВАТИУС: Свидетель, пожалуйста, выдерживайте паузу; иначе переводчики не смогут успевать за вами.
ХИРТ: Я повторю. Подобный приказ нам никогда не поступал. На мой взгляд, блок- или целленляйтер (Block- and Zellenleiter) не мог по собственной инициативе даже замыслить слежку за населением или отдельными личностями с целью обвинения, так как иначе все его обязанности в блоке (Block) или в целле (Zelle), обязанности, которые предполагали и требовали доверительных отношений с людьми, мгновенно оказались бы невыполнимыми.
СЕРВАТИУС: В организационной книге НСДАП сказано, что блокляйтер (Blockleiter) должен был докладывать ортсгруппе (Ortsgruppe) о людях, распространявших вредоносные слухи, чтобы проинформировать компетентные органы. Вы не действовали согласно этой книге?
ХИРТ: Организационная книга НСДАП была мне не знакома в то время, равно как и другим блок- и целленляйтерам (Block- and Zellenleiter).
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Д-р Серватиус, примите к сведению, что Трибунал получил полный свод доказательств, которые свидетель представил Комиссии. В придачу к этим доказательствам, у нас есть сводка, которая состоит из 6 страниц фолио, и поэтому я думаю, что Трибунал сочтет надлежащим, если вы суммируете доказательства в том объеме, в котором это возможно, и настолько быстро, насколько можете, чтобы у нас была возможность проводить свидетеля и сформировать наше мнение по поводу доверия в его сторону.
СЕРВАТИУС: Господин Председатель, мой допрос не займет много времени.
[Обращаясь к свидетелю.] Не вели ли блокляйтеры (Blockleiter) досье, в которых они записывали имена тех, кто был политически под подозрением?
ХИРТ: Велись лишь общие регистрационные списки жителей. Я ничего не знаю о специальных досье на людей, которые могли быть политически подозрительными.
СЕРВАТИУС: Выполнял ли блокляйтер (Blockleiter) полицейские полномочия?
ХИРТ: Никоим образом.
СЕРВАТИУС: По каким причинам в целом политические лидеры присоединялись к партии?
ХИРТ: Ну, с приходом к власти партии в Германии повсеместно распространилась безработица, которая могла снизиться лишь с течением времени, но в то же время были и другие социальные нужды, и большинство, блок- и целленляйтеров (Block- and Zellenleiter), с которыми у меня были связи, надеялись, вступив в партию, получить всеобщую поддержку в их стремлении устранить критическое положение Германии.
СЕРВАТИУС: Что же, Свидетель, войны действительно велись, и, согласно обвинению, это были агрессивные войны. Хорошо известно преследование евреев. Торговые союзы были разрушены. Не должны ли были блок- и целлеляйтеры (Block- and Zellenleiter) оценивать эти происшествия как цели партии, которые были включены в партийную программу и книгу «Моя борьба» (Mein Kampf)?
ХИРТ: Я считаю это возможным. Лично я относился более критично ко всем этим вещам, чем другие, но партийная программа, равно как и сопровождающая ее пропаганда, которая была очень активной в прессе и по радио, не могла раскрыть немецкому народу истинные цели и намерения Гитлера в момент его прихода к власти.
СЕРВАТИУС: Не были ли вещи, которые представлены сегодня как преступления в рамках данного обвинительного акта, так хорошо и широко известны, что каждый блок- и целленляйтер (Block- and Zellenleiter) должен был обязательно их знать?
ХИРТ: Блок- и целленляйтеры (Block- and Zellenleiter) знали не больше того, что простые граждане Германии или члены партии узнавали из речей фюрера, газетных статей и публикаций и радиосообщений.
СЕРВАТИУС: Вы видели много недостатков и отвергали их. Вы наблюдали за деятельностью партии. Почему вы остались на своей должности?
ХИРТ: В то время я лично, будучи на службе, не мог ни отказаться занять должность, ни всерьез рассмотреть возможность отказаться от нее позже. Как показало достаточно примеров, это означало бы для меня потерю общественного положения, конец моих источников дохода, и, возможно, нечто худшее.
СЕРВАТИУС: У меня больше нет вопросов к этому свидетелю.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Трибунал объявляет перерыв.
[Трибунал удалился до 14 часов.]
Дневная сессия
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: В соответствии с постановлением Трибунала о процедуре для организаций, вступившим в силу 25 июля, было подано несколько заявлении о продлении времени для заключительных речей адвокатов организаций. Трибунал считает, что эти заявления сделаны ввиду неправильного представления о содержании приказа от 25 июля. Не предполагается, что заключительные речи должны подробно касаться документов. Представляя документ, или допрашивая свидетеля, или подводя итог доказательствам, по желанию адвоката он может кратко сослаться на документы, чтобы прояснить их сущность и те аспекты, на которые они ссылаются. Следовательно, все материалы будут представлены перед Трибуналом. Это позволит посвятить заключительные речи суммированию доказательств и комментариям по судебному делу, и половины дня для этого будет достаточно. На этом все.
СЕРВАТИУС: Господин Председатель, у меня есть вопрос по данному постановлению. Я передал свои документы и письменные доказательства суду без комментариев, согласно тому, как я понял суть постановления. Могу ли я в таком случае прокомментировать данные письменные доказательства в конце полного представления доказательств и попросить суд изучить эти документы? Раньше это было невозможно, поскольку они были недоступны.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Конечно, д-р Серватиус.
СЕРВАТИУС: Благодарю вас.
П/П-К ГРИФФИТ-ДЖОНС: Свидетель, я хочу задать вам пару общих вопросов. Я прав, говоря, что в городах и деревнях во многих частях страны были витрины, выставлявшие «Der Sturmer» (Штурмовик)?
ХИРТ: Во многих местах были так называемые «витрины Штурмовика», это правда.
П/П-К ГРИФФИТ-ДЖОНС: Они были организованы партией?
ХИРТ: Я ничего об этом не знаю.
П/П-К ГРИФФИТ-ДЖОНС: Мы не можете сказать, были ли эти «витрины Штурмовика» организованы по распоряжению крайс- либо ортсгруппенлятйера (Kreis- and Ortsgruppenleiter), не так ли?
ХИРТ: В то время мне лично казалось, что за установку «витрин Штурмовика» отвечали местные СА.
П/П-К ГРИФФИТ-ДЖОНС: Также в городах, особенно в курортных, и по всей сельской местности были объявления о том, что евреи были нежелательными лицами (Juden unerwunscht)?
ХИРТ: Я видел подобные объявления в различных частях Германии.
Перевод выполнен студентом 3 курса направления «Лингвистика» РГУ им. А.Н. Косыгина Мельниковым Даниилом Георгиевичем.
LT. COL. GRIFFITH-JONES: Let us just see what these results are that the Reich's food association was receiving with such satisfaction. You see on that document that Poles are not allowed to complain-they have no right to complain, Number 2; 3 and 4 are not very important; 5, no form of entertainment; 6, no restaurants, no sexual intercourse, no use of public transport, is not allowed to change his employment. In no case may he be granted permission to leave his village and in no case .may per- mission be granted if he wants to visit a public agency on his own, whether it is a labor office or the district peasant association. Why shouldn't he be allowed to visit the district peasant association?
WEGSCHEIDER: I see here that this letter comes from Karlsruhe. That is an entirely different Gau. These measures were not decreed in our region, or at any rate, not to such a large extent. As a matter of fact, the foreign workers during the summer had to be at home at 9 o'clock in the evening, and during the winter they had to be at home at 8 o'clock in the evening.. .
LT. COL. GRIFFITH-JONES: We're really not interested in that. Are you telling us that the care of foreign workers was different in your Gau, to the Gau at Baden or Karlsruhe, and that the Bauernfuhrer had to carry out different tasks in the two different Gaue?
WEGSCHEIDER: Yes.
LT. COL. GRIFFITH-JONES: Very well. Let us just see exactly what they were carrying out in Karlsruhe.
THE PRESIDENT: Colonel Griffith-Jones, is that already in evidence?
LT. COL. GRIFFITH-JONES: Yes.
[Turning to the witness.] I just want to put one new document to you. Will you look at Document D-894? That is a report from a Kreis leadership dated 23 September 1944, subject: Foreigners. Polish youth in the Kali mining area, which has always shown an endeavor to stick particularly closely together, is being watched with especial care. The Ortsgruppenleiter. reports that he noticed 13 young Poles who had left Buggingen without permission and who were in possession of medical certificates. He had 11of these Poles arrested and taken to the Gestapo at Mulhausen for re-examination. I just want to ask you one question on that. Was it a recognized duty of Kreisleiter and Ortsgruppenleiter to hand over Polish workers to the Gestapo when they saw fit?
WEGSCHEIDER: I know nothing at all about such cases in Kreis Kempten-Land and in the town of Kempten.
LT. COL. GRIFFITH-JONES: Nothing like that happened in your Kreis at all?
THE PRESIDENT: Is that a new document?
LT. COL. GRIFFITH-JONES: It is a new document and will be Exhibit GB-545. I have no further questions to ask this witness.
Perhaps I might supplement my answer to the question raised, I think, by the American judge on the euthanasia point as to how it became a war crime. If I might refer the Tribunal to Page 31 of the document book which they have, which is the protest from Bishop Wurm to Frick and which is familiar to the Tribunal. If the Tribunal will look at the first paragraph of that letter it will be seen that the Bishop states that this action is taking place on orders from the Reich Defense Council. And again, if the Tribunal would turn to Page 36 of their document book, which is another letter which has already been put in, it is a second letter that Bishop Wurm wrote to Frick, this time in September-the first in July of 1940-and now in September he writes again. And in the middle of the paragraph it will be seen he states, "If the leadership of the State is convinced that it is a question of an inevitable war measure, why does it not issue a decree with legal force?" I have no further questions.
THE TRIBUNAL (Major General I. T. Nikitchenko, Member for the U.S.S.R.): Witness, you were a member of the Nazi Party from 1933 on, is that correct?
WEGSCHEIDER: Yes, beginning with 1933.
THE TRIBUNAL (Gen. Nikitchenko): Did you join the Party voluntarily or under constraint?
WEGSCHEIDER: I joined the Party voluntarily.
THE TRIBUNAL (Gen. Nikitchenko): Were you well acquainted with the program of the Party, the tasks, the aims of the Party?
WEGSCHEIDER: Yes, in the course of the years I familiarized myself with the various points of the Party program.
THE TRIBUNAL (Gen. Nikitchenko): And did you completely agree with the program, the tasks, and aims of the Party?
WEGSCHEIDER: Well, perhaps not 100 percent on all points, but on the whole we have seen here that Hitler . . .
THE TRIBUNAL (Gen. Nikitchenko): What was the percentage of your agreement with the aims of the Party?
WEGSCHEIDER: Especially in this matter-that is, the way the Jewish question developed according to the program-it was then spreading, as I have already mentioned, and the people and I myself were no longer quite in agreement with this policy.
THE TRIBUNAL (Gen. Nikitchenko): It was only on the question of the persecution of the Jews that you did not agree with the Party, is that correct?
WGSCHEIDER: Yes.
THE TRIBUNAL (Gen. Nikitchenko): And with all the rest you agreed?
WEGSCHEIDER: Yes.
THE TRIBUNAL (Gen. Nikitchenko): And now do you still have the same convictions that you had before? Do you agree with the aims and tasks of the Party?
WEGSCHEIDER: Yes. Of course, if action had always been taken in accordance with the program, then we surely would not have had -the war. War of itself, which we had experienced as veterans of the first World War...
THE TRIBUNAL (Gen. Nikitchenko): I did not ask you what it might not have come to. Did you understand my question? I am asking you: Do you still share the opinion of the Nazis?
WEGSCHEIDER: No.
THE TRIBUNAL (Gen. Nikitchenko): You renounce them?
WEGSCHEIDER: No.
THE TRIBUNAL (Gen. Nikitchenko): That is incomprehensible, you do not agree and you do not renounce.
WEGSCHEIDER: I beg your pardon.
THE TRIBUNAL (Gen. Nikitchenko): My question is quite simple and clear. Do you still agree with the views of the Nazis?
WEGSCHEIDER: No, that is no longer possible.
THE TRIBUNAL (Gen. Nikitchenko): Why?
WEGSCHEIDER: Because the confidence of the people was abused in many respects.
THE TRIBUNAL (Gen. Nikitchenko): And now do you consider the program of the Nazi Party as correct or incorrect from your point of view? Did you hear the question?
WEGSCHEIDER: No, I did not hear it.
THE TRIBUNAL (Gen. Nikitchenko): I am asking whether now you consider the program and views of the Nazi Party correct or incorrect?
WEGSCHEIDER: No, not any longer.
THE PRESIDENT: Witness, you had a document from Karlsruhe, stating the effect of a certain decree with reference to Polish farm workers. You said that that decree had not been enforced in your Gau. But you said that certain decrees had been in force. TO what degree were restrictions placed upon foreign workers in your district?
WEGSCHEIDER: Solely, as I have already mentioned, that in the summer they had to be at home at 9 o'clock in the evening, and in the winter at 8 o'clock. Any other restrictions were not imposed on them, for when I was mayor I received directives from the Landrat to designate a special inn in the community, here the Polish. and Ukrainian farm workers could gather in the afternoon.
THE PRESIDENT: Could they have bicycles?
WEGSCHEIDER: Yes, in Allgau it is even necessary to have a bicycle. A large part of the meadows and farmland lay at quite a distance from the farmhouse and under these conditions it was not possible for the farmer and his servants to ride bicycles while Polish workers had to walk for perhaps an hour. Most of the Polish workers...
THE PRESIDENT: That is quite enough. Now you say that the only restrictions upon them were that they had to be in at a certain time at night?
WEGSCHEIDER: Yes, because other matters and other directives were simply not carried through. Polish workers slept in the same rooms as the Germans, they ate at the family table, and they received much clothing from the farmers themselves, for they arrived in rags.
THE PRESIDENT: Who was it who decided where they had to be employed?
WEGSCHEIDER: The Labor Office.
THE PRESIDENT: And whom did the Labor Office communicate with?
WEGSCHEIDER: The Labor Office communicated with the Kreisbauernschaft and with the Bauernfuhrer.
THE PRESIDENT: So that the Labor Office communicated to you and to the Bauernfuhrer?
WEGSCHEIDER: In this matter chiefly with the Bauernfuhrer.
THE PRESIDENT: Then the Bauernfuhrer told the Labor Office how many laborers they wanted; was that the way it was done? WEGSCHEIDER: Yes, that is the way it was done.
THE PRESIDENT: How did he allot them?
WEGSCHEIDER: This allotment was left to the Bauernfuhrer. The farmers in the district stated how many workers they needed and, depending on the allotments, they were supplied with workers.
THE PRESIDENT: Was the Bauernfuhrer subject to the orders of the Kreisleiter or the Ortsgruppenleiter?
WEGSCHEIDER: The Bauernfuhrer was subordinate only to the Reich Food Estate-that is the Kreisbauernfuhrer.
THE PRESIDENT: You mean that he was not at all under the orders of the Ortsgruppenleiter?
WEGSCHEIDER: No.
THE PRESIDENT: But directly under the food office, was he?
WEGSCHEIDER: Yes, he was under the Reich Food Estate.
THE PRESIDENT: The witness may retire.
[The witness left the stand.]
DR. SERVATIUS: As my next witness, with the permission of the High Tribunal, I should Like to call Dr. Hirt, a Blockleiter.
[The witness Hirt took the stand.]
THE PRESIDENT: Will you state your full name,, please?
ERNST HIRT (Witness): Dr. Ernst Hirt.
THE PRESIDENT: Will you repeat this oath after me: I swear by God-the Almighty and Omniscient-that I will speak the pure truth-and will withhold and add nothing.
[The witness repeated the oath.]
THE PRESIDENT: You may sit down.
DR. SERVATIUS: Witness, when were you born?
HIRT: On 25 June 1896.
DR. SERVATIUS: You are at liberty?
HIRT: Yes.
DR. SERVATIUS: You are a Landgerichtsrat and during the war, from 1942 to 1945 you were Kriegsblockleiter here at Nuremberg?
HIRT: Yes.
DR. SERVATIUS: Outside of your block, did you know about the political activities and attitude of the Block- and Zellenleiter?
HIRT: Yes, I had contact with a number of other Block- and Zellenleiter and as a judge I had a further opportunity to get an , insight into the activity of Block- and Zellenleiter.
DR. SERVATIUS: Witness, please pause a little between questions and answers so that the interpretation can follow. In taking office as a Blockleiter during the war did you become a Political Leader through that step?
HIRT: No, I never became that. We were merely entrusted with tasks connected with this office.
DR. SERVATIUS: Were there many such Block- and Zellenleiter during the war who were not Political Leaders?
HIRT: The majority of the Block- and Zellenleiter who) were appointed during the war were not Political Leaders, that is, they were not nominated or confirmed by the Kreisleiter, they received no certificate and had no right to wear a uniform.
DR. SERVATIUS: Did the Block- and Zellenleiter take over their office voluntarily?
HIRT: The majority of the Block- and Zellenleiter during the war did not take over their office voluntarily.
DR. SERVATIUS: And how was it in peacetime?
HIRT: In peacetime I rather assume that the larger part of Block- and Zellenleiter took over this activity voluntarily.
DR. SERVATIUS: Was not each Party member obligated to take such an office, and do you understand by that that they did not come in voluntarily?
HIRT: Per se, each Party member was obligated to work in the Party or for the Party; but in peacetime it could readily be managed to avoid taking over office, while during the war, in the majority of the cases, this was quite impossible. A number of Block- and Zellenleiter had been called to the colors; the Ortsgruppenleiter ordered Party members who were still left to take over this or that office and it was impossible to refuse without running the risk of some serious consequences.
DR. SERVATIUS: Why did Party members frequently refuse to take over such offices?
HIRT: Well, an activity like that brought with it in many cases considerable work and during the war each man who was fit for work was already additionally burdened in his main occupation.
DR. SERVATIUS: Were not political reasons often the cause for refusal?
HIRT: Yes, a large part of the people who were supposed to take over an office like that were less and less in agreement with various measures taken by the Party and especially measures taken during the war.
DR. SERVATIUS: What was the task of the Political Leaders?
HIRT: The tasks of the war Block- and Zellenleiter were first of all chiefly duties of a social nature. Aside from collecting money and running errands, the Blockleiter above all had to take care of the population as the misery due to the war grew greater, to carry out protective measures against air raids, to supervise collections for the needs of the Armed Forces, and perform other services for the common good.
DR. SERVATIUS: Did the office which you took over correspond with your position as judge?
HIRT: In no way. I considered this work somewhat undignified, for the running of errands, the collection of funds, the systematic keeping of files and similar services were in no way commensurate with my training and with my profession.
DR. SERVATIUS: If you had been nominated a Political Leader then you would probably have been accorded a higher position?
HIRT: Yes, I must assume that, but as war Blockleiter I was not concerned with political activity in any way. .
DR. SERVATIUS: Then it was just a matter of carrying out practical work?
HIRT: Yes, we war Block- and Zellenleiter did purely practical work as helpers in the Ortsgruppe.
DR. SERVATIUS: From what stratum of the population did the Block- and Zellenleiter come?
HIRT: The Block- and Zellenleiter, for a large part, were taken from the simple people, the working classes, among manual laborers and people who had rather insignificant positions.
DR. SERVATIUS: And what was the point of view according to which these people were chosen?
HIRT: It was important to find people of good character who were reliable, for money matters were involved, and the honesty of the person had to be beyond doubt.
DR. SERVATIUS: Did the Block- and Zellenleiter not have a staff at their disposal, which would emphasize their importance as Hoheitstrager?
HIRT: I never knew about such a staff, but I do know from various conversations that I had with other Block- and Zellenleiter, people who were active in former years, that there were block helpers where large blocks were involved. I myself did not have a helper of that kind in my block. On the other hand, there was a so-called house warden in each house.
DR. SERVATIUS: And how about the title "Hoheitstrager"? What did it mean?
HIRT: The Block- or Zellenleiter, in any event, could not consider himself a Hoheitstrager, for he had no political authority to issue orders. In our opinion, a Hoheitstrager started with the Ortsgruppenleiter.
DR. SERVATIUS: Conversations took place with the Ortsgruppenleiter. Did the Blockleiter receive directives at these conferences for the combating of political opponents?
HIRT: At these so-called conversational evenings, an assignment to combat, question, or spy political opponents was never given.
DR. SERVATIUS: Now, as a judge and because of your dislike for taking over this office, you probably looked at these things very critically.
HIRT: Yes, that is something I can say about myself.
DR.SERVATIUS: How about the spying upon people for the purpose of sending them to concentration camps. Did you receive directions along that line?
HIRT: At no time did such a directive go out. In my opinion, a Block- or Zellenleiter could not seriously...
DR. SERVATIUS: Witness, please pause longer; otherwise the interpreters will not be able to keep up with you.
HIRT: I shall repeat. Such a directive was never given to us. In my opinion, a Block- or Zellenleiter could not, even on his own initiative, conceive of spying on the population or on individuals for the purpose of denunciation, for otherwise his entire position in the Block or in the Zelle, a position which presupposed and necessitated a relationship of confidence with the people, would have been rendered impossible immediately.
DR. SERVATIUS: In the Organization Book of the NSDAP it states that people0spreading detrimental rumors were to be reported to the Ortsgruppe by the Blockleiter so that the competent author- ities could be advised. Did you not act according to this book?
HIRT: The Organization Book of the NSDAP was as unknown to me in times, gone by as it was unknown to the other Block- and Zellenleiter.
THE PRESIDENT: Dr. Servatius, you realize that the Tribunal has got a very full summary of the evidence which this witness gave to the Commission. In addition to the actual evidence, we have got a summary, which consists of 6 pages of folio, and there- fore I think it would be convenient to the Tribunal if you could summarize the evidence as much as possible and take it as shortly as you can, as we have the opportunity of seeing the witness and forming our opinion on the credence to be attached to him.
DR. SERVATIUS: Mr. President, my examination will not take very long.
lTurning to the witness.] Did not the Blockleiter keep files in which they recorded the names of those who were politically suspicious?
HIRT: Only a general card registration file was kept of the inhabitants. A special file for people who might be particularly suspicious, politically, is absolutely unknown to me.
DR. SERVATIUS: Did the Blockleiter have police authority?
HIRT: In no wise.
DR. SERVATIUS: For what reasons did the Political Leaders in general join the Party?
HIRT: Well, at the assumption of power by the Party, there was widespread unemployment in Germany, which could be alleviated only in the course of years, but there were also other social needs, and most of the Block- and Zellenleiter with whom I had contact hoped by entering the Party to receive general support in their efforts to eliminate the German emergency.
DR. SERVATIUS: Now, Witness, wars actually were fought, which according to the Prosecution were wars of aggression. The persecution of the Jews is well known. The trade unions were dissolved. Did not the Block- and Zellenleiter have to recognize these incidents as aims of the Party which were set down in the Party program and in the book Mein Kampf?
HIRT: I consider that possible. I personally was more critical of all of these things than many others, but the Party program, as well as the accompanying propaganda which was very strong in the press and over the radio, could not disclose to the German people the real aims and intentions Hitler had at the time he took over the power.
DR. SERVATIUS: Were not the things which are set up today as crimes under the Indictment so well and widely known that each Block- and Zellenleiter would of necessity have to know them?
HIRT: The Block-and Zellenleiter as such did not learn any more than any other simple German or member of the Party could gather from the Fuhrer's speeches, from newspaper articles and publications, and from radio reports.
DR. SERVATIUS: You saw many mistakes and you rejected them. You saw the practices followed by the Party. Why did you remain in office?
HIRT: At that time I personally, as an official, could neither refuse to take over the office nor could I seriously consider resigning from my office later on. As enough examples have already shown, that would have meant for me the loss of my position, the end of my livelihood, and possibly something worse.
DR.SERVATIUS: I have no further question to put to this witness.
THE PRESIDENT: The Tribunal will adjourn,
[The Tribunal recessed until 1400 hours.]
Afternoon Session
THE PRESIDENT: In accordance with the Tribunal's orders on procedure for the organizations entered on the 25th of July, several applications have been made to the Tribunal for an extension of time for the closing speeches by counsel for the organizations. These applications are made, the Tribunal thinks, under some misapprehension as to the meaning of the order of July 25. It is not intended that the closing speeches should deal at length with the documents. When offering the documents, or during the examination' of wit-nesses, or at the conclusion of the evidence, as counsel prefers, he may make brief references to the documents to explain their nature and the points to which they refer. All the material matters will thus be before the Tribunal. This will enable the closing speeches to be devoted to summarizing the evidence and commenting on any matters of law, and one-half day will be ample for that purpose. That is all.
DR. SERVATIUS: Mr. President, I have a question on the ruling given. I submitted my documents and written evidence to the Court without comment, according to the ruling as I understood it. May I then comment on this written evidence at the end of the total admission of evidence, and ask the Court to look through the documents? It was not possible then, as they were not available.
THE PRESIDENT: Certainly, Dr. Servatius.
DR. SERVATIUS: Thank you.
LT. COL. GRIFFITH-JONES: Witness, I want to ask you one or two questions on general matters. Am I right in saying that in towns and villages in many parts of the country there were glass cases exhibiting Der Sturmer?
HIRT: In many places there were so-called "Sturmer cases"; that is right.
LT. COL. GRIFFITH-JONES: Were they set up by the party?
HIRT: I knew nothing whatever about that.
LT. COL. GRIFFITH-JONES: -You cannot tell me, can you, whether those Sturmer cases were set up on the instructions of either the Kreis- or Ortsgruppenleiter?
HIRT: At times, I personally -had the impression .that the local SA was responsible for setting up the Sturmer cases.
LT. COL. GRIFFITH-JONES: There were also, were there not, both in towns-particularly holiday resorts-and all over the country- side, notices saying that Jews were undesirable (Juden unerwunscht)?
HIRT: I have seen such notices in various parts of Germany.
