Три кумача и две бутылки виски

Юхим из Юзовки с картонной фотокамерой

Юхим Халдей родился в марте 1917-го в Юзовке (ныне Донецк), в семье бакалейщика. Его жизнь началась сурово - с сиротства и пули в легком. Когда ребенку был всего год, его семья стала жертвой еврейского погрома. Отец Ананий со старшими детьми успел спрятаться. Деда и мать Юхима убили. Анна держала сына на руках, когда в нее стреляли. Пуля прошла сквозь ее тело и задела легкое младенца. Юхим остался жив.

Мальчика воспитывала бабушка в строгих религиозных традициях. Он ходил в синагогу, закончил четыре класса хедера - начальной школы. Его детство прошло под “Плач Израиля”: за пять копеек бабушка заставляла мальчика играть на скрипке свою любимую мелодию. Юхиму нравилось разглядывать картинки в журналах, он часто досаждал своим любопытством работникам фотоателье братьев Клейманов. В конце-концов Юхима взяли туда подмастерьем. И уже в 14 лет он “подписался” на фотоаппарат. Сейчас бы мы сказали: “взял в кредит”. До этого у Юхима был самодельный агрегат из картона, линзы бабушкиных очков и марганца.

С 13 лет он работал в паровозном депо и разъезжал по Донбассу в составе агитбригады. Фотографировал для стенгазеты ударников труда и стахановцев. Его снимки нравились местным редакциям, в 1930-е несколько фотографий даже получили призы на Вседонецких фотовыставках. 

В 1936 году Халдея пригласили в Москву. Всего 19 лет - а уже фотокорреспондент Фотохроники ТАСС. Тогда же он поменял имя на более привычное для Москвы - Евгений.

 

Знамя Победы провез под курткой

О том, что началась война, он узнал в агентстве, только-только вернувшись из рабочей поездки в Тарханы. Тогда Фотохроника ТАСС находилась на улице 25-го Октября (ныне Никольская). Молодой фотокор выглянул в окно. Народ собирался под репродуктором, люди что-то обсуждали.

Халдей выбежал на улицу и сделал свой первый военный снимок: москвичи слушают сообщение наркома Молотова о вероломном нападении Германии на Советский Союз

Перед отправкой на фронт Халдей получил от редактора всего 100 метров пленки. Мол, больше незачем, через пару недель война кончится. Но между этой фразой и последним халдеевским снимком войны - водружением Знамени победы над Рейхстагом - прошло 1418 дней. За это время Евгений Ананьевич отснял целую военную летопись. В звании техник-интенданта 1-го ранга ВМФ он запечатлел бои за Северным полярным кругом, битвы за Севастополь и Керчь, освобождение Румынии, Болгарии, Югославии, Венгрии и, наконец, взятие Берлина.

За пару недель до победы он чуть не распрощался жизнью. Это было в Австрии. В комнате, где на ночь разместились Халдей с однополчанами, почти не было кроватей. Фотокору достался матрас на полу. В какой-то момент, когда чужое место на кровати оказалось свободно, он решил перелечь туда. Товарищ вернулся и, конечно, попросил свою койку обратно. Халдей едва успел встать с кровати, как в нее врезалась фугаска.

Много позже Евгений Халдей рассказывал, как сделал свое, пожалуй, самое знаменитое фото - водружение знамени над Рейхстагом. Он и не скрывал, что оно постановочное. Полотнища (не одно, а три) были сшиты из красных скатертей еще в Москве. Халдей вместе со своим давним знакомым и земляком портным Израилем Кишицером кроил ткань и нашивал серпы и молоты, вырезанные из белых простыней. Кумачовые скатерти Халдей выменял у завхоза Фотохроники ТАСС Григория Люблинского на две бутылки водки и обещал в скором времени вернуть обратно. Чтобы задумка оставалась в секрете, фотограф провез знамена тайно: обмотался ими, надел сверху куртку и так добрался до Берлина.

К нацистам у Евгения Халдея был личный счет. Они завершили дело, начатое в далеком 1918 году черносотенцами.

В 1941 году гестаповцы убили его отца и трех сестер. Они не смогли покинуть Донецк перед приходом немцев - рыли окопы. Когда фашисты оккупировали город, еврейскую семью сдали соседи

Самый нелюбимый фотограф Геринга

На Нюрнбергском процессе три военных снимка Евгения Халдея были приобщены в качестве доказательств совершенных нацистами преступлений и показаны на суде. Это фото разрушенного Севастополя, жертв во дворе ростовской тюрьмы и труб сожженных домов Мурманска. Мурманск был весь деревянный, поэтому, когда после налета немецкой авиации город сгорел, от него остались одни печки.

В Нюрнберге Халдей был аккредитован фотожурналистом ТАСС. “Поехал снимать возмездие”, как он говорил. Из этой поездки он привез бы то же, что и все: снимки городских руин, общие планы зала суда, доступные для всех фотографов моменты. Но ему хотелось запечатлеть что-то особенное.

Главным предметом интереса зрителей и прессы были подсудимые, особенно - Герман Геринг, наци номер два. Евгений Ананьевич ломал голову над тем, как бы снять Геринга так, чтобы получилось уникальное фото. Халдей нашел выход. Фотограф договорился с секретарем главного судьи от СССР Ионы Никитченко ненадолго занять место в секретариате, откуда открывался отличный ракурс. В обмен на две бутылки виски секретарь согласился задержаться после перерыва между утренним и вечерним заседаниями. Халдей старался действовать непринужденно: во время перерыва он поставил камеру на пол, чтобы ее никто не заметил (камера была немаленькая - “Спид График”, специально предназначенная для фотожурналистики) и сел на место секретаря. В нужный момент, когда Геринга вызвали на перекрестный допрос, а два стоявших по обе стороны от него американских солдата вытянулись и взяли в руки дубинки, Халдей аккуратно щелкнул затвором. Получилась фотография, попавшая в газеты всего мира.

Халдей рисковал. Это было серьезным нарушением дисциплины. Американский караул, который отвечал за порядок в зале суда, мог запросто вывести советского фотокора вон и лишить аккредитации.

Камеру “Спид График” Евгению Ананьевичу подарил родоначальник военной фотожурналистики Роберт Капа. Именно Капа - автор фотографии, на которой Халдей со “Спид Графиком” в руках стоит возле Геринга, закрывающего лицо

Причина этого недружественного жеста - Евгений Халдей. Как-то раз, еще до инцидента на перекрестном допросе Геринга, фотокорреспонденты и Халдей в их числе спустились в тюремную столовую во время обеда, чтобы снять быт заключенных. Как только появился Халдей, а он был в советской военной форме, Геринг забил кулаком по столу, начал громко говорить. Тогда один из американских солдат дал разбушевавшемуся дубинкой по шее - Геринг утих и уже не препятствовал съемке. А в зале суда решил отомстить - заслонил лицо рукой.

Пятый пункт

После Победы жизнь Халдея, казалось бы, могла сложиться особенно удачно. Он фотографировал Жукова и Сталина, его единственного из советских корреспондентов отправили снимать Потсдамскую конференцию летом 1945 года. Но в 1948 году в СССР началась “борьба с космополитизмом”. Среди прочего, евреев массово увольняли со значимых должностей. Эта участь постигла и Евгения Халдея. Его, вместе с четырьмя коллегами уволили из ТАСС якобы за политическую неграмотность и недостаточный профессионализм. Но когда тех четверых восстановили на работе, а его нет, Евгений Ананьевич понял, что дело - в злополучном пятом пункте советского паспорта, где указано, что он еврей. Ему припомнили, что он восемь лет числился кандидатом в члены партии, но так в нее и не вступил. По словам дочери фотографа Анны, к делу пришили даже то, что он покупал импортные катушки Kodak в командировке по случаю Парижской мирной конференции.

С 1948 года в жизни Евгения Ананьевича начался трудный период без постоянной работы и в ожидании расправы. Боясь за себя и свою семью, Халдей уничтожил негативы некоторых снимков, на которых были запечатлены неугодные власти лица. Например, стеклянные негативы фотографий актера Соломона Михоэлса, убитого в 1948 году.

Фотоработы Халдея отказывались брать в печать. С большим трудом ему удалось устроиться внештатником в профсоюзный журнал "Клуб и художественная самодеятельность”. Для “Клуба” военкор снимал, как сам выражался, “танцы-шманцы” - сюжеты совсем другого сорта

Лишь в 1959 году Евгения Ананьевича приняли в “Правду”. Не без участия поэта Константина Симонова. Там он проработал 13 лет до того момента, когда должность главного кадровика главной газеты страны занял новый человек. Вот как Евгений Халдей рассказывает эту историю в посвященном ему документальном фильме: “Пришел новый начальник отдела кадров. Такой, значит, антисемит открытый. Бывают антисемиты закрытые, а это прямо открытый. Говорит, я не успокоюсь, пока хоть один еврей работает в газете. Никого не осталось. Ну и потом и до меня добрались, так сказать, - придирались”. Пришлось искать другую работу. С 1973 по 1976 годы Халдей снимал для журнала “Советская культура”, а потом ушел на пенсию. 

“Откуда вы, солдаты?”

Судьба Евгения Халдея сама по себе достойна того, чтобы попасть на пленку. Однако фильм про него сняли только в 1997 году - бельгиец Марк-Анри Вайнберг. За два года до этого, в Перпиньяне, французы наградили Халдея рыцарским орденом Искусств и литературы - высшей наградой министерства культуры Франции.

За публикацию одного небольшого снимка в Time он однажды получил гонорар в 200 долларов. Его пенсия на родине была в шесть раз меньше. “На колбасу. Все идет на колбасу. Иногда на сосиски”, - в фильме Халдей показывает конверт, в котором пришел американский гонорар. Жизнелюбия мастер не не утратил. 

Как подобает настоящему документалисту, Халдей помнил каждого, кто попадал в его объектив, знал их имена, следил за судьбами - мог рассказать историю любого снимка

Настойчиво искал своих героев, обращаясь к читателям на страницах газет, где публиковались фотографии. В своей книге-альбоме “От Мурманска до Берлина” Халдей вспоминает: “Мой рассказ о том, как был сделан снимок, кончался вопросом: “Откуда вы, солдаты?” И они мне отвечали: “Мы шли от Сталинграда. Мы - от Севастополя. Мы - от Курска, Брянска”. Халдею приходили письма с его фотографиями, где некоторые лица были обведены кружочком - люди узнавали своих близких. Или спрашивали фотографа - не их ли это родственники, просили прислать какую-нибудь информацию.

Через 30 лет после Победы Евгений Ананьевич встретился со многими героями своих снимков, чтобы сфотографировать их снова, но уже в окружении внуков. Он словно чувствовал ответственность за их судьбы. Уже на пенсии Халдей выпустил альбом с этими работами.

А еще он с легкостью доверялся людям. К сожалению, находились те, кто этим пользовался. В 1996 году американский галерист предложил Халдею обменять его “Лейку”, с которой он прошел от Мурманска до Берлина, на такую же камеру с условием, что легендарный халдеевский фотоаппарат поместят в Музей фотографии в Лос-Анджелесе. Евгений Ананьевич согласился. Как рассказывает его дочь Анна, этот человек продал “Лейку” на аукционе за 200 тысяч долларов, и в музей она не попала. Халдей об этом так и не узнал. Он скончался в октябре 1997 года. 

“Все руководители прошли через мой объектив: Сталин, Хрущев, Брежнев, Андропов, Черненко, Горбачев, Ельцин... А кто будет следующим? Не знаю, удастся ли мне сфотографировать его…” - размышлял Халдей в бельгийском докфильме. Через год после его смерти в Москве открылась его первая персональная выставка.

Источники:

Евгений Халдей. “От Мурманска до Берлина”.

Евгений Халдей. Рубрика “Персоны ТАСС” в электронной Энциклопедии ТАСС

“Анна Халдей: Мой отец всегда чувствовал ответственность за тех, кого снимал” / Интервью для программы “Евразия дословно” на телеканале “М24”, 24 февраля 2020 г.

“Анна Халдей: “Он сидел дома и бил стекла с негативами Михоэлса”” / Интервью Анны Халдей для сайта “Лехаим”, 24 мая 2017 г.

“Километры пленки и тысячи дней. Жизнь и работа фотографа Евгения Халдея / ТАСС

Фотограф при Сталине” Документальный фильм. Реж. Марк-Анри Вайберг, 1997 г.