Палачи Средневековья в Третьем рейхе

Муки и радости творческого человека

В 1932 году Иоганн Баптист загрустил. Он принадлежал к старинной баварской династии – но долго не мог заняться фамильным ремеслом. Сколько он ждал, пока освободит ему место покойный дядя Франц Ксавер! И вот, наконец, он стал представителем восьмого поколения в династии! Какие были прекрасные перспективы – 150 золотых марок за одно исполнение, десять обычных марок в день на расходы, оплачиваемый проезд, хотя и третьим классом на обычных поездах, но на выход – экспрессом, и уж конечно тоже бесплатно. Но каждый год проклятое правительство Веймарской республики лишало людей развлечения, а его – работы. В 1928 году исполнение удалось только один раз. Как на это содержать семью?! Инструмент содержать в порядке приходилось самому – это ведь деньги, и немалые! А грузовик, чтобы его возить? А до грузовика – пара битюгов, один овес стоил целое состояние! Не говоря о том, что он вложил в инструмент еще и душу. Грим и парики купить – невозможно, фраки заношены, хорошую сорочку найти трудно – как в таком показаться людям, для которых встреча с ним – важнейшее событие? Кризис экономики при проклятых демократах привел к тому, что последний источник дохода – ресторан на Марияхильфплац в Мюнхене, в который он вложил все деньги от продажи отцовской фермы, пришлось продать за гроши еще в 1925-м. Приходилось все время искать приработок. Он преподавал богословие, унизился до торговли вразнос, давал даже уроки танцев! Потом переехал в Гаагу, где он, творческий человек, – завел зеленную лавку и хотел совсем увольняться с государственной службы, но не отпустили, спасибо, что дали разрешение на совместительство. За 1931-й и 32-й год – всего два контракта. Да к тому же подлые газеты раскрыли его псевдоним, а он совсем не искал дешевой популярности. Ну как тут работать? Он же не пианист! И не шут! 

Казнить. Нельзя помиловать.

Знакомьтесь – Иоганн Баптист Райхарт, в 1932 году - официальный палач при министерстве юстиции Баварии. Владелец собственной гильотины, виртуоз топора и мастер повешения.

                                             "Разница между палачом и киллером — в работодателе". 

                                             Ашот Наданян, сатирик.

В 1933 году к власти пришел настоящий благодетель. Немедленно положили постоянный оклад – помимо сдельной оплаты, разрешили трудиться еще и в Саксонии, в январе 34-го подняли оклад до 3720 марок в год и выплатили прекрасное единовременное пособие. Но главное – сколько появилось настоящей, творческой работы! С 1907-го по 1932-й приговоров было 1547, но казнено только 393.  И это на всех мастеров! В 1933-м – всего 32 выхода, зато всего через десять лет – 764 в год!  А еще за это время он казнил 250 женщин, такая красивая работа и в таком объеме была только в средние века, с ведьмами!

Конечно, он немедленно вступил в NSKK – Национал-социалистический моторный корпус, NSV – Национал-социалистическую организацию народного благосостояния и DAF – Немецкий рабочий фронт. А в апреле 1937 года – в год высшего профессионального взлета – удостоился членства в NSDAP.   

Работенку подкидывали и Volksgerichtshof – гражданские "народные суды", и военные суды, конечно. Раньше и повода не было пообщаться с интеллигентным, культурным человеком в такой момент и накануне, при такой обстановке. А начиная с 1933-го года – с каждым днем добавлялись поводы:

- измена Рейху и фюреру

- поджог

- подстрекательство к измене

- разглашение государственной тайны

- дезертирство

- членовредительство

- подрыв боевой мощи

- помощь авиации противника

- порча военной техники

- партизанские действия

Но самое интересное – коварные публикации (так в законе), неспособность осудить преступление, тиражирование и пересказ зарубежных радиопередач. А как вам "осуществление, планирование или помышление похищения или убийства должностного лица по политическим мотивам или в качестве мести за исполнение ими служебных обязанностей"?  Думаете, мастеру все равно, с кем работать? Неправда. Мастер изучает человеческую природу лучше всех! Он видит своих клиентов в самый ответственный момент, и беседует с ними – иначе все произойдет буднично и некрасиво. Да, с начала войны ввели пятнадцать новых законов, по которым предусматривалась смертная казнь. Разве все упомнишь, но работали все на совесть, случись что – сразу хлоп! – и новый закон.

Работники ножа и топора

Сегодня речь не о тех, кого мы обычно называем нацистскими палачами, не о лагерфюрерах и эсэсовцах, не о командирах зондеркоманд и лагерных капо. Речь о "профессионалах". О тех, кто лишал жизни официально, по приговору суда, с соблюдением ритуала. Казнь была для этих людей работой. Если бы назвали их убийцами – они бы… обиделись.

Как призраки средневековья, служили они Третьему Рейху, имена их жертв не теряются в бесчисленных списках или в мрачных колоннах перед газовыми камерами. Хотя точную цифру смертных приговоров в Третьем рейхе назвать уже невозможно. Господа судьи и следователи, прокуроры и прочие заинтересованные лица старались уничтожать архивы. Один берлинский адвокат вынес из развалин 30 папок с приговорами. Теперь установлены 1100 казненных женщин, 5088 иностранцев. Но точную цифру найти уже не удастся. 

Первый в Германии профессиональный палач не установлен – власти позаботились о его анонимности – работа ведь специфическая; тем не менее, сертификат был выдан ему в 1276 году, тогда же были установлены обязанности и порядок работы на должности палача. Всегда и везде эти люди были изгоями. Даже в храмах для них ставили отдельные скамьи. 

"— Тут до вас один тип здорово задержал нас. Есть же такие люди — никаких резонов не понимают. Никак им не втолкуешь, что я-то ни при чем. Позвольте познакомиться — палач города Берлина…

Он протянул Квангелю руку.

— Будьте покойны. Я копаться и волынить не стану. Не чините мне препятствий, и я вас не задержу…"

Ганс Фаллада, "Каждый умирает в одиночку"

Эта сцена, подготовка к казни – не выдумка писателя. 

Главная прерогатива абсолютной власти – лишение человека жизни.

Если человека приговаривали к смерти индивидуально, а не среди безликой лагерной массы или на фронтовой бойне – помешанные на ритуалах, вожди Третьего рейха не могли не устроить из смерти страшного обряда.

Для этой работы не годился какой-нибудь паршивый бюргер без фантазии и умения. Нужна была загадочность, шлейф древних времен, мистика. А еще – знание анатомии, психологии – и даже фармакопеи.

Правила профессионалов

Приходить нужно заранее.  Поболтать с человеком, который ведет себя спокойно – вдвойне приятно.  Можно даже извиниться, и поделиться профессиональными трудностями. Взять хотя бы Лоренца Швица – какой был специалист! Придет накануне работы к клиенту, всегда найдет тему, поболтает, успокоит. Это он придумал красить скамейку для казней в красный цвет. А что, вполне эстетично, никаких лишних пятен. Блок деревянный – тоже его идея, если что к потолку подвесить, но это уж он усложнил. А каких воспитал учеников: Карла Греплера, Пауля Шпете, Йозефа Курца! Все трое стали артистами в своем деле. Кстати, это Швиц придумал – гравировать на топоре имя казненного. Теперь все его топоры в музеях и в частных коллекциях. Бешеных денег стоят. Он говаривал: "Сама казнь, то, как я ее провел, на самом деле не является наказанием за ужасные вещи, совершенные этими людьми. Единственное, что для большинства ужасно, это последние часы, время с момента, когда они осознают, что им действительно нужно расстаться с жизнью".

И ведь слова находил, его бывало, благодарили. Если казнят обоих супругов – не нужно давать им встречаться перед смертью – что угодно могут выкинуть. Вообще родственникам на казни не место. Их дело только оплатить услуги: за день в тюрьме по полторы марки, 300 рейхсмарок за казнь и 12 пфеннигов – почтовые расходы.  Военным Гиммлер одно время хотел сделать поблажку – если застрелится сам, семья даже получала пенсию. Но после покушения на Гитлера об этом напрочь забыли. Тогда и вешать начали на рояльных струнах, а клиент пошел потоком. Мастера тоже начали работать с петлями – а виселицы строили сразу на восемь человек, и на таких-то едва поспевали. 

Мясники-анатомы

Отличительной чертой средневековья была предопределенность. Каждый проживал жизнь, которая была с самого начала написана на роду. Короли шли воевать – и либо бывали разбиты, либо становились великими завоевателями. Крестьянский сын пахал землю, в нее и уходил. Сын священника сам становился священником. Бастарды знатных особ часто становились художниками или учеными. Большинство средневековых биографий писаны словно по лекалу. 

Об этом невольно задумаешься, когда смотришь на биографии палачей Третьего Рейха. Кто вообще брался за эту работу?

Эрнст Рейндель – внук палача.

Карл Греплер – мясник 

Иоганн Райхарт – потомственный палач, по первой профессии - мясник

Лоренц Швиц – мясник

Фридрих Райндель – потомственный палач

Альвин Энгельхарт – зять палача

Вильгельм Фридрих Рёттгер – могильщик, распорядитель на похоронах, владелец скотобойни

Но не пытайтесь искать тут промысел таинственных сил. Обычная кадровая политика, одобренная аппаратом НСДАП. Бюрократическая рутина. Палач должен быть палачом и виртуозом-мясником. Нужно же знать анатомию. Ну или в крайнем случае, при очевидном таланте – допускались могильщики.

                                                            "Не будите совесть палача –
                                                            Может добросовестность проснуться".

                                                            Константин Ефетов, поэт.

25 августа 1937 года, когда работы стало ровно сколько нужно для повышения квалификации и настоящего качества, начальству пришлось разделить страну на участки, и каждому специалисту высшей квалификации выделить свой. 

Райхарту выпала честь казнить в Мюнхене – любимом городе фюрера, Дрездене, Штутгарте и главное – в проклятом Веймаре, где придумали всю эту демократию, конституцию, из-за которой столько лет от Германии оставалось одно слово "Рейх". Правда, после аннексии Австрии пришлось уступить Веймар Фридриху Херу – ну что ж, тоже прекрасный мастер, старая школа. Зато Райхарту достался Франкфурт на Майне, и главное – Вена! Второй любимый город фюрера. Выездная работа случалась и в Кёльне, и в Бранденбург-Гердене, и в Бреслау.  Но лучшее место – Берлин – закрепили сперва за Эрнстом Рейнделем. Ну, ничего не попишешь, династия. Его предок – Иоганн Рейндель был палачом в Богемии и Зальцбурге еще в XVIII веке, дед Фридрих – в Пруссии. А отец был паршивой овцой – его с позором уволили за пьянство. Он был конченным алкоголиком, слабаком. 

А дядя? Алвин Энгельхарт? Его тоже в свое время выгнали с позором. Вылетел со службы из-за растраты в 1906 -м.  Вроде бы смог вернуться в профессию в 33-м, а в 1934-м – какая честь!  – казнил Маринуса ван дер Люббе – поджигателя Рейхстага. И платили ему совершенно незаслуженно, целых 350 рейхсмарок за голову. Потом, конечно, стало всем потруднее, война. Скостили гонорар до 150 марок. Но ведь и работа иногда по десять раз в день! И все равно Энгельхарт до того опустился, что в сентябре 1935 года он написал самому фюреру, что не может платить партийные взносы! И это национал-социалист! И жулик. Объявил себя чуть не изобретателем. Требовал с министерства юстиции за "усовершенствованную" гильотину 40 тысяч. А слюнтяи из гестапо (не верьте, что там все хладнокровные профессионалы, слюнтяи везде есть) отписали по начальству, что разговоры с ним были "очень трудными из-за его явно выраженного чувства чести, а также из-за болезни сердца". Тьфу… В 40-м сдох от пьянства, туда ему и дорога.

Точность – вежливость палачей

                                            "Вежливость палачей – в заточенности мечей".

                                            Владимир Бутков, автор афоризмов.

Райхарт еще в 39-м заменил наклонную доску гильотины на простую тяжелую скамью. И не нужны никакие ремни! Человечка нужно просто зафиксировать стальной планкой и держать, как следует. Лезвие летит со свистом, тут главное не дать ему дергаться. И повязка на глаза – лишнее. Ассистент прекрасно зажмет ему зенки рукой, зато какой выигрыш по времени. Замерял сам – за все-про все – от трех до четырех секунд!

"Еще минутку, думал он. Только узнаю, каково лежать на этом столе…

— Давай, давай, старина! — поторопил его палач. — Нечего волынить. Через две минуты все будет позади. А волосы прибрал?

— Положил у двери, — ответил Квангель.

Через секунду Квангель лежал уже на столе и чувствовал, что ему привязывают ремнями ноги. На спину ему опустили стальную скобу и плотно прижали его плечи к столу…

В нос ему бил запах извести, сырых опилок, дезинфекции… Но все перешибал противный приторный запах чего-то… Чего же?

Крови!.. — сообразил Квангель. Здесь воняет кровью.

Он слышал, как палач шепнул: — Пора.

Как ни тихо шептал он — тише уже нельзя, — все-таки Квангель услышал это "пора!"

И сразу же услышал, как что-то зажужжало.

Жужжание перешло в гудение, а гудение в пронзительный визг, такой визг, который слышно до небес, до самого престола божия…

Топор с грохотом врезался ему в затылок.

Голова Квангеля упала в корзинку…

Через три минуты после того, как рухнул топор, врач, весь бледный, дрожащим голосом констатировал смерть казненного.

Труп убрали.

Отто Квангеля не стало на свете".

Ганс Фаллада, "Каждый умирает в одиночку".

Правда, случались и накладки. Вот что бывает, когда к инструменту допускаются не то чтобы даже случайные – просто разные мастера. После того, как несколько дней работал другой коллега, клинок застрял в паре дюймов от шеи клиента. Он возьми да и заори: "Сам Господь вопиет вам, что я не виновен!" Пришлось повторять процедуру. Ну хоть на второй раз без накладок.

И вечно этот проклятый человеческий фактор! Однажды клиент показался знакомым. И точно! Однополчанин, с которым плечом к плечу били французов под Верденом. Взрыв снаряда тогда засыпал Райхарта землей. Заживо похоронил. И голыми руками его откопал человек, который теперь... Так бы обнялись, поговорили, хоть выкурили бы по папироске! Но служба есть служба. Да и старинный фронтовой товарищ посмотрел в глаза, и бросил только: "Ханнес, не тяни!" После этого случая пришлось взять отпуск - три дня дрожали руки, как после пьянки.

Кстати, сам Райхарт строго придерживался инструкции Министерства юстиции и никогда не пил спиртного меньше чем за 24 часа до работы.

Модный приговор

                                                          "Лучше всех галстук завязывает палач".

                                                          Владимир Рыльский, автор афоризмов.

При такой работе внешний вид – не последнее дело. Во-первых, не от себя работаешь. Приговор вынесен судом, суд состоит из почтенных людей. Даже если приговор нацистский начальник диктует им по телефону. 

Время красных рубах и масок давно прошло.  Какой бы техники и специализации палач ни придерживался, все должны видеть суровое – но человеческое лицо. И костюм – соответствующий. Белая крахмальная рубашка, галстук-бабочка. Жилет. Фрак. Черные брюки и до блеска начищенные туфли. Белые лайковые перчатки. Шелковый черный цилиндр. Идеальный вариант. Если нужно скинуть фрак (или сюртук) – остаешься в жилете. И пристойно, и легко работается.

Отстоял такой вариант костюма Карл Греплер, ученик покойного Швица.  Вот настоящий художник! Работал топором, и как искусно! Только один раз в октябре 1936 года, попал не по шее, а по волосам. Ну, видимо, клиент попался нервный. Да и выпивать он начал. Хотя никогда на работе, конечно, – ни-ни. Так вот когда эти веймарцы решили одевать мастеров в армейские "литевки", убогие польские кафтанчики со стоячим воротником и длинными рукавами, он первым заявил министерству в июне 35-го, что или этот пехотный лапсердак – или работа! Ну в самом деле – не пошевелиться же, никакой свободы движения. А это нужно в древнем ремесле не только с топором. Греплер был против гильотины – и это он зря. Когда он отработал в 35-м двух польских шпионок, Бениту фон Халкехайн и Ренату фон Натцмер, топором в Плетцензее, на казнь просочились западные писаки. Сколько визгу было! "Кошмар! Ужас! Средневековье!"  Фюрер приказал тогда казнить гильотиной всех подряд, еще в 33-м лично заказал 20 гильотин. Мастера-то всегда под рукой - в тюрьме Тегель и конструкторы нашлись, и рабочие, мастера консультировали. А уж с конца 1939 г. гильотины уже были везде стационарные. Своя так, на всякий случай – но в идеальном состоянии. Но и клиентов прибавлялось.

Хороший инструмент был не у каждого, изготовить его непросто, да и мало кто берется, а работы-то хватало. Так что Карл со своим топором без работы тоже не остался. Фюрер забыл, должно быть, – или просто не стал настаивать. А литевку носить охотников больше не было.  Черный фрак или сюртук, шелковый цилиндр, белые лайковые перчатки, белоснежная рубашка с галстуком-бабочкой – вот как должен выглядеть профессионал. Читают приговор, затем прокурор говорит: "Палач, приступайте к исполнению своих обязанностей!". Красная доска стоит вертикально, ставишь клиента рядом, голову в круглый вырез. Потом важно не тянуть – быстро поворачиваешь горизонтально, отпускаешь нож – и все. Главное, чтобы никто не стоял спереди – кровью обольет, как из шланга. Помощников надо обучать как следует. Когда голова отсекается, тело начинает выплясывать на доске, много случается всяких неэстетичных вещей. Нужно прижать, подождать чуток. Рядом ведь приглашенные лица. 

Правда, в 44-м и 45-м работы стало уж больно много. Дезертиры пошли, самострелы. Это под конец их уже в основном сами, а так и в Плётцйензее везли, и в другие места.

Три минуты на человека. Ну – приходится носить с собой запасные рубашки и перчатки, а случалось ведь отрабатывать до тридцати голов в день. Ради каждого, конечно, рубашку менять не будешь. А потом уж и вовсе испортили весь ритуал. Да и деньги обесценились. Вилли Рёттгер в сентябре 43-го за 186 голов получил всего 5580 марок. А, да, он же тогда четверых по ошибке отработал! Выговор влепили. 

"…помощник его водил по голове Квангеля машинкой для стрижки волос, и вскоре вся его шевелюра очутилась на полу. …

- Только не выкидывай волосы в парашу, вот тебе газета, заверни в нее волосы и положи у двери. Это мой приработок, понимаешь?

— Куда же ты денешь мои волосы? — с любопытством спросил Квангель.

— Продам парикмахеру. Парики всегда требуются. И не только актерам. Ну, большое тебе спасибо. Хайль Гитлер!"

Ганс Фаллада, "Каждый умирает в одиночку"

Парики и правда нужны. Судейским ведь веры нет никакой, если что пальцем на мастера покажут, а сами как бы и ни при чем. Да и на казни мало ли кто может оказаться. А и денежка лишней не бывает. Так что про волосы – правда.

Жить-то человеку из такого цеха непросто. Взять хоть того же Вилли Ретгера. Он, кстати, в 44-м казнил русскую княгиню Оболенскую.

Ох, горда была! Как на пыль смотрела на всех. Но вот он – на художника не тянул. Связал этой княгине руки – видно боялся, что отвесит она ему пощечину. Еще хвастал потом – "управился за 18 секунд!" Могильщик, что возьмешь. Еще бы час провозился.

А ведь когда-то начинал помощником у самого Фридриха Хера. Тот-то был искусник, тоже еще топором работал, и с блеском. В 37-м получил сертификат. Умница был, числился скромным служащим по судебному ведомству. Не светился нигде лишний раз. А Реттгер как получил место в Плетцензее, так до того стал начальству нравиться, что чуть не восемь тысяч клиентов отработал. Завел в Моабите особняк на Вальдштрассе, вложился в скотобойню, торговал мясом. Одевался как артист, и не на работу – а каждый день. На лаковой машине разъезжал. Отбивал у коллег работу. Помощникам своим ни черта не платил иногда. С вахмистрами из конвоя сигаретами рассчитывался. 8 штук за вывод. Такой добром кончить не мог. Но его команде, видно, нравилась сама работа. Всем им ничего хорошего не светило. Народ таких энтузиастов не любит.

Кому – бесславье, а кому - бессмертие

Иоганн Баптист Райхарт руководил строительством виселицы для приговоренных к смерти Нюрнбергским процессом нацистских военных преступников – высших чиновников Третьего Рейха: 8 футов, 13 ступенек.  Экономно посоветовал построить три виселицы – и вешать по очереди. Консультировал исполнившего казнь сержанта Джона Вудса. Казнил в тюрьме Ландсберг 156 военных преступников. Многие, узнав, плевали ему в лицо. За свою жизнь, по его собственным подсчетам, казнил 3165 человек. Вполне возможно, что все, что вы прочитали выше, он рассказал Вудсу во время их общения, – а может и нет. Да и неважно. Хотя все факты, приведенные выше – подлинные.

После войны он владел несколькими автомобилями, виллой в пригороде Мюнхена, значительным состоянием. Но все пошло прахом. Жена вскоре ушла от него. Один из его двух сыновей покончил с собой в 1950-м году.  Второй умер хроническим алкоголиком. 

Сам Райхарт дожил почти до 80 лет, хотя неоднократно пытался покончить с собой, из-за чего неоднократно содержался в психиатрических клиниках. Умер в нищете в доме престарелых в городке Дорфен. Незадолго до смерти он сказал своему исповеднику, католическому священнику священник Вальтеру Хофферу: 

- Посмотрите на меня. Кто после всего этого посмеет усомниться, что на свете не существует Божьей кары?

Этих людей искалечил нацизм. Их страшное ремесло именно нацизм на несколько десятилетий задержал в истории человечества. Как призраки средневековья, незаметно старались они скользить по улицам… Об этом невольно задумаешься, когда смотришь на финалы биографий официальных немецких палачей.

Альвин Энгельхарт – умер от алкоголизма

Карл Греплер – умер в тюрьме

Эрнст Рейндель – казнён в Бресте 

Лоренц Швиц – застрелился

Вильгельм Реттгер – умер в Ганноверской тюрьме

Иоганн Ланг – повесился

Мартин Зоммер – умер в тюремной больнице 

Разница между палачом и киллером — в работодателе?

В 1963 году Иоганн Баптист Райхарт публично выступил против смертной казни.  

Он вспоминал, что казненная им участница немецкого сопротивления София Магдалена Шолль сказала ему: "А солнце все равно еще светит".

А как-то в разговоре он бросил "клиенту" фразу: "Ну что вы знаете о смерти?" 

А приговоренный с улыбкой ответил ему:

- Больше, чем ты о жизни.