“Шестерка искусно сплетена из конопли”

Маршаку не довелось бывать в Нюрнберге, он не писал репортажи с процесса. Поэт включил фантазию: чем в новогоднюю ночь могут заниматься подсудимые, о чем они думают, чего ждут?

Самуил Маршак

Последняя цифра

“Правда” от 31 декабря 1945 года 

Была тесна когда-то им Европа, —

Теперь их всех вместил тюремный дом.

Вот Геринга жилье, вот — Риббентропа.

Здесь Франк проводит ночь перед судом.

Все потеряла хищная семейка:

Именья, замки, парки и дома,

Ее удел — судебная скамейка,

А ночью — Нюрнбергская тюрьма.

И день, и ночь у сумрачного зданья

Шагает стража, охраняя вход.

А в камерах тюрьмы идет гаданье:

Что принесет с собою новый год?

Чего им ждать, — пролившим столько крови?

Какой судьбы достоин душегуб?

Безглазый Гесс густые хмурит брови,

Увял фон Риббентроп (иль Риббен-труп).

А Геринг кругломордый и курносый

Таким ли был в минувшие года,

Когда, склонясь над планом Барбароссы,

Он обрекал на гибель города?

Фон Розенберг, как волк, по клетке бродит,

И ничего он в будущем не ждет.

Он знает: год сорок шестой приходит,

И не вернется сорок первый год.

Злодеям поздравлять друг друга не с чем.

От мира отделяет их засов.

И кажется им страшным и зловещим

Полночный голос башенных часов.

Вдруг на стене явилась единица.

За ней девятка место заняла.

Четверка не замедлила явиться.

Шестерка рядом на стену легла.

И чудится злодеям, что шестерка

Искусно сплетена из конопли

И, ежели в нее вглядеться зорко,

Имеет вид затянутой петли!

Впереди у Нюрнбергского трибунала еще долгие девять месяцев. Но Самуил Маршак уже видит будущее подсудимых — их ждет петля. Свое пророчество поэт подкрепляет отсылкой к популярной библейской притче. В разгар Валтасарова пира в Вавилоне невидимая рука архангела Гавриила начертала на стене таинственные слова: “мене, текел, фарес”. Что можно перевести как “взвешен, измерен и признан ничтожным”. После чего на Вавилон напали персы и уничтожили царство Валтасара.

Самуил Яковлевич Маршак был образованным человеком, учился в Лондонском университете, бывал за границей. Наверняка он слышал о знаменитой нюрнбергской церкви Девы Марии XIV века — с органом XV века и механическими часами XVI века. Они били каждый час, а в полдень бой курантов сопровождался представлением: появлялись механические куклы, изображающие императора, архиепископа, вельмож, ремесленников и даже турецких янычар.

Но советский поэт мог не знать того, что в результате союзнических бомбардировок церковь была почти разрушена. Бесценные часы городская администрация предусмотрительно демонтировала и укрыла в скальном хранилище еще в начале войны. Таким образом, подсудимые не могли слышать “страшный и зловещий полночный голос башенных часов”. Позже церковь восстановили, часы вернули на место и сегодня они вновь стали одной из достопримечательностей Нюрнберга.