В Нюрнберге работали 32 адвоката, вместе с помощниками и секретарями — 153 человека. Защита вызвала в суд втрое больше свидетелей, чем обвинение — 102 человек. Цифры доказывают, что организаторы Нюрнбергского процесса отнеслись к подсудимым с величайшей лояльностью. Речи адвокатов звучали вдвое дольше, чем обвинителей. Но кто решился встать на защиту главных военных преступников и преступных организаций Третьего рейха? Среди людей в черных адвокатских мантиях были очень разные персонажи — от почти антифашистов до верных, пожизненных сторонников рейха.
Защита защитников
"Найти защитников для подсудимых было нелегко, — пишет в книге "Очевидец Нюрнберга" американский военный переводчик Рихард Зонненфельд, — Адвокаты из числа известных нацистов были исключены, других выдающихся немецких юристов гитлеровский режим не поощрял. Тем не менее, даже в хаосе послевоенной Германии отыскались две дюжины защитников. Причем трибунал помог разыскать некоторых лиц, не стремившихся возложить на себя эту обязанность. Защитники варьировались по качеству от ловких и умелых адвокатов до настоящих олухов."
Среди помощников адвокатов были даже родственники подсудимых, например, сын фон Папена и зять Риббентропа.
"Адвокатов настойчиво искали и побуждали к участию, — рассказывает директор научно-исследовательского фонда "Цифровая история" Егор Яковлев в видеолекции "Адвокаты Нюрнберга. Кто защищал нацистов", — Трибунал хорошо оплачивал их труд. В начале процесса всем адвокатам выплатили аванс в четыре тысячи марок. В феврале 1946-го они получили еще по пять тысяч марок. В июле состоялась еще одна выплата — в семь тысяч марок. Это были весьма крупные деньги для разоренной войной Европы. Некоторые даже считали возможным выставить особые условия. Например, доктор Рудольф Дикс, защитник Ялмара Шахта, демонстративно уехал из Нюрнберга, когда ему отказали в единоразовом десятитысячном гонораре. Потом, впрочем, нашлись люди, которые ему этот гонорар обеспечили, и он вернулся."
По словам Егора Яковлева, нюрнбергские адвокаты опасались преследований со стороны антифашистов, поэтому потребовали гарантий личной безопасности. Каждый адвокат получил международный охранный документ, гарантирующий защиту его личных прав со стороны закона.
Суд незаконный, подсудимые не виноваты
Большинство обитателей скамьи подсудимых обладали чудовищной репутацией, многие несли личную ответственность за гибель миллионов людей и за то, что превратили Германию в мировое пугало. Какими аргументами адвокаты могли оправдать своих подзащитных или хотя бы смягчить трибунал?
"Конечно, задача перед ними стояла невозможная, — говорит Егор Яковлев, — Деяния их подзащитных не вызывали никаких сомнений а постоянные ссылки на незаконность процесса отклонялись."
Пожалуй, именно это — попытка оспорить законность процесса — стало общей тактикой для всех адвокатов. В самом начале судебного разбирательства они представили совместный меморандум, в котором поставили под сомнение правомочность Трибунала. В частности, защита утверждала: "Относительно преступлений против мира, (...) нынешнее судебное разбирательство не имеет правовой основы в международном праве, так как является процессом, основанным на новом уголовном законе".
Большинство адвокатов пытались переложить вину со своих подзащитных на Гитлера, Гиммлера, Гейдриха, Бормана и других отсутствующих бонз Третьего рейха.
"Адвокаты выдвинули тезис о том, что правовой основой нацистского режима являлся принцип фюрерства (Führerprinzip), согласно которому вся власть в Германии единолично принадлежала Адольфу Гитлеру, — объясняет Егор Яковлев. — Из этого защита делала вывод, что ответственность за любые преступления лежит единолично на нем. Профессор Герман Яррайс, являвшийся помощником адвоката генерала Альфреда Йодля, подчеркивал: решения и приказы Гитлера являлись для его подчиненных столь же обязательными, как и решения правительств для граждан демократических государств. В своей программной речи он заявил: "Приказ Гитлера пресекал всякое рассуждение. Поэтому: тот, кто в качестве руководящего члена иерархии ссылается на приказ фюрера, тот не пытается привести доводы, избавляющие его судебного преследования за противозаконные действия, тот лишь оспаривает утверждение, что его поведение является противозаконным, потому что приказ, которому он следовал, является неприкосновенным в правовом отношении"."
Адвокат Кальтенбруннера Курт Кауфманн договорился до того, что "феномен Гитлера кроется в метафизической сфере, магии, которой ни один человек не мог сопротивляться".
Кроме того, адвокаты прикладывали усилия, чтобы доказать, будто союзники по жестокости ничем не отличались от фашистов. "Сейчас это кажется странным и кощунственным, но не стоит забывать: детали и объемы нацистских зверств тогда были неизвестны широкой общественности. Мало того, международная общественность долгое время просто отказывалась поверить, что такие зверства возможны в принципе. Находятся люди, которые сомневаются в них и сейчас, несмотря на колоссальную доказательную базу", — говорит Яковлев.
Если факты позволяли, иные защитники старались представить своих подопечных противниками Гитлера и пострадавшими от нацизма. Лучше всего эта тактика удалась Рудольфу Диксу, защитнику бывшего президента Рейхсбанка Ялмара Шахта. Из-за конфликта с Гитлером тот потерял свой пост — ключевой для экономики Третьего рейха, был арестован органами имперской безопасности под руководством Эрнста Кальтенбруннера и обвинен в государственной измене. В 1944 году именно Диск защищал Шахта перед германским судом.
"Поскольку Шахт оказался на одной скамье со своим бывшим гонителем Кальтенбруннером, адвокат прибег к весьма эмоциональному и беспроигрышному средству: он начал беззастенчиво топить бывшего шефа РСХА", — рассказывает Егор Яковлев.
От любви до ненависти
Некоторые адвокаты продемонстрировали безграничную преданность своим подзащитным. Таким был вышеупомянутый Рудольф Дикс. А еще Альфред Зайдль. Он не оставлял без своей опеки Рудольфа Гесса до его последних дней в тюрьме Шпандау в 1987 году.
Но попадались и те, кто не мог скрыть антипатии к подопечным. Например, Эрнст Кальтенбруннер в частных беседах с тюремным психологом жаловался на своего защитника Курта Кауфмана: "Мой адвокат слишком уж совестливый человек. Взбучка, которую он мне дал, — больше, чем можно было бы ожидать даже от обвинителя". "Взбучкой" Кальтенбруннер назвал прямой вопрос своего адвоката по поводу Освенцима: "Когда вы узнали, что Освенцим является лагерем уничтожения? Не увиливайте. Отвечайте ясно и кратко!"
Адвокат Альфреда Розенберга Альфред Тома едва выносил своего тезку и подзащитного. "Ничего, пусть радуется, что я еще не стал предъявлять суду кое-какие его опусы, — откровенничал Тома с американским тюремным психологом Густавом Гилбертом, — Среди них есть и такие, что уже никто не сможет усомниться в том, что он злобный и непримиримый юдофоб."
По словам Тома, пишет Гилберт в "Нюрнбергском дневнике", Розенберг изводил его своими бесконечными напоминаниями о необходимости доказать всем, что преследование евреев — дело правое. "Нет, он мне просто отвратителен!" — восклицал адвокат.
Малоизвестные факты и подробности о том, как в Нюрнберге защищали главных военных преступников, смотрите в видеолекции Егора Яковлева.
